Недоразумение в Москве

коль скоро она скучала, с ней тоже было не очень весело

Он больше не стремился нравиться – но пусть хотя бы, глядя на него, думают, что он нравился когда-то.

– Все-таки с возрастом мы обогащаемся, – сказала Маша. – Я чувствую себя богаче, чем в двадцать лет. А ты?
– Немного богаче; и гораздо беднее.
– Что же ты потерял?
– Молодость.

В восемьдесят три года у тебя больше нет будущего; это лишает всякой прелести настоящее.

– Болит? Покажись дантисту.
– У меня ничего не болит.
– Тогда почему ты все время щупаешь щеку?
– Проверяю, не болит ли.

«Мы в цвету пожилого возраста», – говорил Андре. Тоже мне цвет – чертополох.

Для москвичей Москва, может быть, и хороша; Маша, например, не хотела бы жить больше нигде и уж никак не в
Париже (что было все-таки удивительно). Но – как она сурова к иностранцам!

Здесь подавали лучшие в Москве шашлыки. Но – везде одно и то же – от грохота оркестра пришлось бежать,
едва доев последний кусок.

– Это будут твои первые слова, когда ты попадешь в рай – или в ад: я чувствую себя совершенно потерянным

– Вообще-то, – отозвалась Маша, – за исключением редких периодов Россия была широко открыта Западу. Но некоторые круги всегда были ей враждебны, в частности церковные. Заметьте, они прокляты как неверные, а не из-за национальной принадлежности.
– Практически это одно и то же, – буркнул Андре.