Театр

Чего же ты хочешь?

Он опять поглядел на мать приводящим ее в замешательство взглядом. Трудно было сказать, говорит ли он на самом деле всерьез, потому что в глазах у него поблескивали огоньки.

Правды.

Что, ради всего святого, ты имеешь в виду?

Понимаешь, я прожил всю жизнь в атмосфере притворства. Я хочу добраться до истинной сути вещей. Вам с отцом не вредит тот воздух, которым вы дышите, вы и не знаете другого и думаете, что это воздух райских кущ. Я в нем задыхаюсь.

Джулия внимательно слушала, стараясь по-нять, о чем говорит сын.

- Мы - актеры, преуспевающие актеры, вот почему мы смогли окружить тебя роскошью с первого дня твоей жизни. Тебе хватит одной руки, стобы сосчитать по пальцам, сколько актеров от-правляли своих детей в Итон.

- Я благодарен вам за все, что вы для меня

слелали

Тогда за что же ты нас упрекаешь?

Я не упрекаю вас. Вы дали мне все, что мог-ли. К несчастью, вы отняли у меня веру.

Мы никогда не вмешивались в твою веру.

Я знаю, мы не религиозны. Мы актеры, и после восьми спектаклей в неделю хочешь хотя бы в воскресенье быть свободным. Я, естественно, ожидала, что всем этим займутся в школе.

Роджер помолчал. Можно было подумать, что ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы продолжать.

- Однажды - мне было тогда четырнадцать, я был еще совсем мальчишкой - я стоял за кулисами и смотрел, как ты играла. Это была, наверное, очень хорошая сцена, твои слова звучали так искренно, так трогательно, что я не удержался и заплакал. Все во мне горело, не знаю, как тебе это получше объяснить. Я чувствовал необыкновенный душевный подъем. Мне было так жаль тебя, я был готов на любой подвиг. Мне казалось, я никогда больше не смогу совершить подлость или учинить что-нибудь тайком. И надо же было тебе подойти к заднику сцены, как раз к тому месту, где я стоял. Ты повернулась спиной к залу - слезы все еще струились у тебя по лицу - и самым будничным голосом сказала режиссеру: «Что этот чертов осветитель делает с софитами? Я велела ему не включать синий». А затем, не переводя дыхания, снова повернулась к зрителям с громким криком, исторгнутым душевной болью, и продолжала сцену. Но, милый, это и есть игра. Если бы актриса испытывала все те эмоции, которые она изобра-жает, она бы просто разорвала в клочья свое серд-це. Я хорошо помню эту сцену. Она всегда вызыва-ла оглушительные аплодисменты. В жизни не слышала, чтобы так хлопали.

Да, я был, наверное, глуп, что попался на твою удочку. Я верил: ты думаешь то, что гово-ришь. Когда я понял, что это одно притворство, во мне что-то надломилось. С тех пор я перестал тебе верить. Во всем. Один раз меня оставили в дура-ках; я твердо решил, что больше одурачить себя не позволю.

Джулия улыбнулась ему прелестной обезору-живающей улыбкой:

Милый, тебе не кажется, что ты болтаешь чепуху?

А тебе, конечно, это кажется. Для тебя нет разницы между правдой и выдумкой. Ты всегда играешь. Эта привычка - твоя вторая натура. Ты играешь, когда принимаешь гостей. Ты играешь перед слугами, перед отцом, передо мной. Передо мной ты играешь роль нежной, снисходительной, знаменитой матери. Ты не существуешь. Ты - это только бесчисленные роли, которые ты исполня-ла. Я часто спрашиваю себя: была ли ты когда-нибудь сама собой или с самого начала служила лишь средством воплощения в жизнь всех тех пер-сонажей, которые ты изображала. Когда ты заходишь в пустую комнату, мне иногда хочется внезапно распахнуть дверь туда, но я ни разу не ре-шился на это - боюсь, что никого там не найду.

Значит, по твоему, я просто подделка? Или шарлатан?

Не совсем. Потому что это и есть ты. Подделка для тебя правда. Как маргарин- масло для людей, которые не пробовали настоящего масла