Седьмая жертва

Настя Каменская и Татьяна Образцова принимают участие в телепередаче в качестве наглядного примера женщин необычной профессии. И в самый разгар прямого эфира, на другом конце телемоста, неизвестный демонстрирует плакат с угрожающей надписью. Вот только кому она адресована: Насте или Тане? А может это просто неудачная шутка? Однако, когда начинают происходить убийства, становится ясно, что все очень серьезно.

Довольно странно было видеть Каменскую такой растерянной и испуганной. Неужели за годы службы ей ни разу не угрожали расправой? Не менее странно было наблюдать, как все сначала зацепились за одного подозреваемого, потом, когда стало ясно, что это точно не он, переключились на второго, причём так старательно, что готовы были предполагать самое невероятное, лишь бы остаться в рамках выбранной ими картины. Прорабатывать какие-то другие версии никто особо не торопился. Хотя, конечно, все это можно объяснить тем, что все мы обычные люди, подверженные одним и тем же слабостям.
В книге, особенно ближе к концу, очень много рассуждений о смерти, отношении к ней, культуре умирания и т.п.
Лично для меня далеко не самая интересная книга из цикла про Каменскую.

Мне нравиться образ Анастасии Каменской, созданный Александрой Марининой. С удовольствием прочитала ещё одно произведения из серии "расследования Анастасии Каменской".

Книга написана легко, интересно, умно и со смыслом. Захватывающий сюжет, неординарный мотив убийства, яркие психологические портреты героев.

"Если ты такая умная, угадай, где ты встретишь смерть". Кто за этим стоит? И кому задан вопрос - Татьяне или Насте? Им предстоит решить сложную задачу, ведь преступник умён и логичен.

Отражены в книге и философские вопросы: тема жизни, тема смерти, тема семи смертных грехов...

И снова книга про Настю Каменскую. Начинается интригующе - Анастасию Каменскую и Татьяну Образцову приглашают на телепередачу в прямой эфир ответить на вопросы про женщин необычных профессий. Программа почти удалась, пока в самом конце обе женщины не испугались. Кому из них угрожали? Дальше происходит череда убийств с непонятным мотивом и казалось бы несвязанных между собой.

Странно, что Каменская так поздно догадалась что происходит. И даже не совсем сама. Тут она автором показана как испуганная слабая женщина. Непривычная для неё роль. Обычно этот персонаж более интресный и последовательный.

Затянуло переплетение линий повествования. Про жизнь убийцы всю книгу подробно рассказывалось, но я почти до самого конца не могла понять кто же он.

Книга не стала любимой в серии, но показалась достаточно интересной.

В наше время мало осталось авторов, пишущи качественные детективы. К сожалению, Агата Кристи и сэр Конан Дойль давно ушли в мир иной. И им на смену пришли абсолютно безталантливые графоманы.
Но есть и исключения. Редкие, но они есть. Из современных мастеров русскогоо детектива выделяю Акунина и Маринину.
Маринина необычна, интересна и всегда удивляет. Этот роман считаю лучшим из все пиключений Каменской. Не буду писать о том, кто убийца и вообще говорить что-то о содержании романа. Просто, он-лучший. И очень советую всем любителям детектива.

С книгами Александры Марининой я познакомилась не так давно, всего пару-тройку лет назад. И не просто втянулась в чтение её детективов - они, как и романы Майкла Коннолли, стали ещё и своеобразным «противоядием» после неудачных (для меня) книг этого жанра. В романах Марининой есть то, что мне интересно: сюжеты, процесс следствия, описанный понимающим в этом толк человеком, живые герои.  Даже философские отступления, которые многих раздражают, мне любопытны. «Седьмая жертва» не стала для меня лучшим романом писательницы, но тоже понравилась. Книга захватила сразу и держала в напряжении до конца. Убийцу  не угадала, что тоже было хорошо. Оценку снизила на балл, в частности, из-за того, что Маринина слишком сгустила краски в описании испугавшейся Насти Каменской. Понятно, что ей хотелось довести накал повествования до максимума, но ведь Анастасия  была под прицелом у  преступников в некоторых предыдущих книгах и в них реакция героини была более естественная.  Кроме того, она уже состоявшийся профессионал, подполковник... Слушала аудиокнигу в исполнении Маргариты Ивановой.

6!z֝ ,

Поэтому (это во-первых) я не любитель рецензировать детективы, это в принципе сложно - сделать публикацию достаточно детальной и при этом не угробить всю интригу в глазах тех, кто разбираемый роман еще не читал. И ещё поэтому же (это во-вторых) конкретно этот роман имеет черты триллера, призванного нагнать переживаний в корне отличным от детективного методом. И хотя главные каноны детективного жанра соблюдены, злодей, пусть и оставаясь обезличенным до поры до времени, более предсказуем, чем обычно в детективах, а главная интрига построена на раскрытии деталей его мотивов.

Но иногда все-таки надо. Как говорил другой известный литературный сыскарь, «потренировать свои маленькие серые клеточки». А так как выпуски с номерами, кратными пяти, отведены под книги, изданные в бумаге, в мешке сегодня лежит «Седьмая жертва» Александры Марининой.

Заявляю заранее: поставленный по этому роману фильм (то есть серии всем известного сериала) я видел давно (давно - это лет двадцать назад, в силу возраста еще не имея никакого интереса к детективам) и обрывками. Помню лишь, что незамысловатый способ самого смертоубийства как минимум двух первых жертв киношники зачем-то заменили на садистски изощрённые выдумки какого-то пациента из палаты для особо буйных. Посему сравнений не будет, а текст рецензии написан исключительно по первоисточнику. Собственно, а зачем здесь эти сравнения? Разбирается книжка, а не фильм. Фильм оставим киноведам.

Завязка: осенью девяносто восьмого года, не имея денег на закупку лицензионных телешоу и оплату работы корреспондентов «на далёких островах», при никуда не исчезнувшей необходимости как-то развлекать публику, телевизионщики с неназванного канала решили замутить цикл программ о «женщинах необычных профессий» в формате телемоста. Дёшево и сердито, и вдобавок в каком-то смысле на злобу дня. На один из выпусков главную героиню - в «Седьмой жертве» это всем знакомая Каменская - затаскивает ее знакомая, следователь Образцова («Черный список», «Имя потерпевшего - никто» - основная героиня, в «Призраке музыки» тоже мелькнула). Ведущий подробно расспрашивает Анастасию (которая, если кто был не в курсе, не следователь, а оперативник: действительно редкий случай) о деталях работы, и после того, как она обмолвилась о своем владении пятью иностранными языками, из толпы на второй точке эфира - на Новом Арбате - поднимается плакат с надписью «Если ты такая умная, угадай, где ты встретишь смерть»…

Призванные следить за порядком на точке быстро скручивают держащее плакат тело, принадлежащее пятнадцатилетнему пацану, и сначала инцидент принимают за идиотскую шутку, однако, расколов дурачка, выясняют, что плакат и солидный гонорар за исполнение дала какая-то тётка, больше ничего «почтальон» пояснить не в силах. Тётка вскоре всплывает - уже немного неживой; она тоже не имеет мотивов пугать милицейских дам - бывшая балерина (сейчас не знаю, а тогда из балета можно было уйти на пенсию в тридцать три года), не прима, правда, а так, одна из безликих танцовщиц кордебалета, бездетная, незамужняя, нищая, стремительно спилась… Но находят ее в новой одежде, на сумму в десять тысяч деноминированных рублей. В девяносто восьмом году за такие деньги можно было купить вполне еще живую машину, а в каком-нибудь поселке в глуши - и деревянный дом без удобств. Второму мертвецу убийца оставил деньги на похороны - триста долларов, как и третьему…

На сём пересказа достаточно. Нет, правда достаточно, чтобы уже можно было перейти к препарированию собственно элементов сюжета, отвлекаясь на конкретные события лишь при необходимости пристегнуть их как иллюстрацию или намёк.

Всем известно, на чем строится костяк детективного романа: на расследовании. И в этом романе расследование выбивается из общего ряда тем, что копаться в окружении самих убитых имеет смысл лишь в поисках вероятной зацепки первого уровня: где, с кем, когда… Никакого явного мотива убивать именно этих людей - спившуюся пенсионерку, многократно судимого бездомного бродягу, разорившегося горе-бизнесмена, перебивающегося сторожем в сезонно работающем детском летнем лагере - не обнаруживается уже с появления в кадре злополучного плаката, а в том, что все эти люди были убиты одним и тем же душегубом, сомнений нет: как многие маньяки, убийца по кличке Шутник оставляет возле трупов странный знак - керамическую рыбку с торчащей вверх ногами из ее пасти пластмассовой куколкой. И гораздо больше времени у Каменской и Образцовой занимает решение другого вопроса: кому же из них было адресовано послание на плакате? При таких вводных сыскари не могут не плутать в тумане первое время - слишком многим негодным элементам они в свое время помогли обрести возмездие за свои делишки. Извращенец-эксгибиционист из далеких восьмидесятых, откинувшийся за полгода до описываемых событий, как в воду канул; потом, пытаясь изловить одного серийника, почти случайно берут другого… При всем этом даже незнакомый с конкретно этими сыщиками читатель едва ли осмелится назвать их халтурщиками или дилетантами: ради получения отпечатков пальцев пару раз предпринимаются тончайшие операции - помято одно автомобильное крыло, потёрта в хлам одна пятка.

И именно на этом «побочном» противоречии фокусируется «камера» - описаний собственно оперативных мероприятий в первой половине романа немало, но они проскакивают как бы фоном, читателю-то ясно, что «куда-то не туда мы едем…», иначе такой прием просто не был бы применен. Детектив - очень консервативный жанр, в нем ничего не бывает просто так, а если бывает, то это плохой детектив, нечёсанный, нефильтрованный. И всякий, кто прочитал хотя бы десяток книжек «про убийства», замечает это и начинает воспринимать как само собой разумеющееся явление. Если даже автор и напихал в текст бессмысленных фрагментов, не имеющих отношения к делу или сыщику, редактор в издательстве эти куски безжалостно ампутирует, а на самиздатах такому детективисту поклонники жанра непременно предъявят за них. Говорите по существу дела, как выражаются в судах.

В нашем деле всё по существу, абсолютно всё, даже пироги. Надо же как-то преподнести читателю одну из персонажиц второго плана, являющуюся с какого-то момента двигателем расследования по следу… ложному по прямой, но истинному, если знать, где свернуть, а поворот там всего один. Вообще, сцен с родственницей Татьяны Образцовой, Ирочкой (вообще, ей тридцатник, но… но она Ирочка), в первой половине романа, кажется порой, слишком много, однако же в детективе ничего не должно быть «просто так», и сцены эти можно пристегнуть сразу по двум критериям: во-первых, как сказано выше, Ирочка мутит воду, если оперировать только прямыми путями, но выводит, сама того не осознавая в полной мере, на верные догадки; во-вторых, детектив, в котором говорится исключительно о расследовании - это тоже плохой детектив. Английская классическая детективная традиция, где не принято копаться в биографии, личности, взглядах, вкусах и прочих деталях самого сыщика, а сообщаются лишь необходимые для собственно сыскной кампании сведения, на вкус суха и трескуча, если детективоглотатель не начал сразу же с нее, а потренировался сначала на российских авторах, вкладывающих в персонажа намного больше. Российский детектив более личностно-ориентирован, более «душевен», он не столько про убийство и убийцу, сколько про сыщика. Нашими любимыми героями книжные сыскари становятся как за свои профессиональные успехи и блестящие умы, так и за чисто человеческие качества. Это как «Поле чудес» при Листьеве и при Якубовиче: при первом делался акцент на «во что играем», при втором - «кто играет»; правда, меру надо знать - со временем из капитал-шоу почти исчезло само шоу, утонув в песнях, плясках, стихах про зайцев и маринованных огурцах, а в умы наших современников намертво врос именно этот стандарт игры: изначальную идею можно спасти, лишь назначив ведущим оборудованную бездушной нейросетью маску Вид, но это уже совсем другая история.

Рецензента, как мы видим, тоже порой заносит в сторону, так что пора возвращаться к нашим… рыбкам. Сюжет «Седьмой жертвы» вообще очень сложно построен для криминального детектива, а мотивы (коими в реальных преступлениях выступает, как правило, корысть, страх, месть, просто равнодушное желание убрать мешающееся двуногое с дороги - вещи достаточно легко постигаемые даже умами сильно ниже медианы по социуму) - неочевидны. Читатель очень долгое время не знает наверняка мотива, сподвигнувшего душегуба на его черное дело, ему предоставляется бОльшая свобода в построении версий, подпитываемая и ложными подозрениями в адрес постоянно появляющегося в кадре персонажа, «лежащего под носом», и открытой неопределенностью в ключевых вопросах самих сыщиков. Пробиваются несколько персон, отнюдь не ангелов, но не виновных в конкретно этих убийствах. Что заставляет считать этот детектив не столько криминальным (смакования преступлений здесь и на ломаный грош нет), сколько психологическим. Шутник играет с кем-то - то ли с Образцовой, то ли с Каменской - в какую-то сложную игру, но долгое время совершенно невозможно понять, чего он хочет добиться в итоге; какая-то ясность в вопросе начинает проклевываться лишь с четвертого трупа, когда Шутник в общении с сыщиками переходит на итальянский. И неслучайно это - одно из тех дел, где к расследованию был подключен психолог.

И сам я при написании этой рецензии очень долго тянул с разбором одного авторского хода, вернее, метода, сразу открываемого читателю книги, но до этого момента неизвестного читателю рецензии: события транслируются в умы читателей с помощью «летающей камеры» - повествование ведется от нескольких персонажей сразу, причем не от двух-трех, даже не пятерых, как часто бывает с многолинейными сюжетами, а от по меньшей мере десяти (если я не сбился со счета), в числе которых сам убивец, его первая жена, его сын и его бабушка. При этом один из обильно показываемых со стороны персонажей «на себя» камеру не «цепляет», ему слово не предоставляется, и это тоже намёк. Если принять это во внимание, прикинуть особенности восприятия такой подачи, то здесь уже не только Шутник водит за нос целую бригаду опытных оперов и следователей - и сам автор приглашает читателя сыграть в эту игру, предугадать ходы ключевых фигур (исход партии, конечно же, известен, хотя детектив, в котором убийца не изобличен, а завершились лишь побочные линии - достаточно редкий случай). О себе скажу, что у меня таки да-с, некоторым образом получилось с первого же раза (а я первый раз читал «Седьмую жертву» лет в шестнадцать), я довольно быстро уловил, кто из постоянно мелькающих в кадре имеет какое-то отношение к мерзавцу.

Разумеется, с моей стороны было бы неприлично тыкать пальцем. Но без кое-какого анализа собственно мотивов работа была бы неполной. Сию безблагодатную халтуру, да еще с такой сложной книгой, дозволять нельзя, посему придется-таки прыгнуть и в конец. Не делается тайны из того (все же, играя в шахматы, мы видим, как расставлены фигуры соперника?), что побудило Шутника к размышлениям о смерти: его мать трагически погибает, когда тот еще балансирует на мостике из совсем несмышленного детства в сколько-нибудь сознательное. И погибает настолько неэстетичной смертью, настолько резко контрастирующей с самим ее образом - перспективного научного работника, «не посрамившего свой род» (этим вопросом Шутник нездорово озабочен), что впоследствии это, само собой, намертво впечатавшееся в память событие не подёргивается патиной за давностью лет, а, напротив, только вздувается, разрастается в огромную уродливую опухоль. Нельзя назвать Шутника нравственным идиотом: он не идет вразнос, не становится преступником (до поры до времени; на момент действия он еще не старик, но уже далеко не мальчик) или половым девиантом, не спивается… нет, но патологические связи в разуме делают своё дело. И если бы он просто размышлял, приватно ли, публично, об эстетике смерти, о праве каждого на достойный и контролируемый им самим уход из жизни, о доступности эвтаназии, о «науке умирать», каковую начинает осваивать, самостоятельно миксуя её направления из разных культур, это было бы обществу скорее на пользу. Мыслители всякие важны, мыслители всякие нужны. Нет же! Думая о смерти, всякий, осознавший хоть на полпроцента ее неизбежность для всего родившегося, неосознанно, автоматически примеряет её сценарии на себя (случаи маниакальной тяги удрать от старухи с косой - случаи неосознания). И именно озаботившись своим собственным уходом в вечность, Шутник выстраивает свой дьявольский план, выстраивая его настолько сложно, со множеством принятых во внимание обстоятельств, проверок, запасных сценариев, что кажется совершенно неправдоподобной его хотя бы гипотетическая сбываемость. Но он не промазал с выбором «исполнителя» - не прямого исполнителя, конечно, нет. Косвенного. «Принять смерть из рук мамы и по велению Родины…»

Условно спойлер: срок, назначенный Шутнику судом, истёк в конце 2023 года. О дальнейшей его судьбе (если он досидел его до конца) автор ничего не отвечает даже на прямой вопрос, но маловероятно, что Шутник пересмотрел приоритеты...

Оценка по критериям:

Стиль и слог автора: 10/12. Сказать честно, «тонкой языковой игры» в этом романе нет - ни в прямой речи персонажей, ни в авторской, хотя фрагмент, написанный от лица спившейся балерины, разительно отличается от остального текста, и да, практикующие алкаши действительно примерно так и разговаривают. Однако стоит отдать должное: при всей сложности и многолинейности происходящего читается роман не просто быстро, а очень быстро и легко. Можно, конечно, раскатать длинную телегу - а нужны ли словесные игры в детективе? Но не здесь.

Сюжет: 12/12. Сложнейшая комбинация событий и обстоятельств, выстроенная так, чтобы мало того что ничего не рухнуло, так еще и все было понятно до мельчайшей подробности; у Марининой есть романы с более простым сюжетом, идущие при этом тяжелее и не без утраченных взором читателя тотчас же моментов. И да, перечитав роман, я вспомнил, что из памяти не выпало почти ничего важного (я забыл лишь историю с базарными мошенниками и старуху-кошечницу) - а прошлый раз читал его лет так десять назад…

Проработка персонажей: 11/12. Так как из «старых» (все милицейские чины, Чистяков, Стасов, Ирочка, Терёхины) все появляются уже не первый раз и детально описаны в ранних по действию романах, имеет смысл взяться за тех, кто вводился на одну книгу, на конкретно эту. И здесь тоже абсолютно не к чему прицепиться при всем желании, если только усомниться в юридической неграмотности Шутника: уж такое событие, как введение моратория на исполнение смертной казни, произошедшее за два года до серии убийств, он, озабоченный вопросами смерти, вряд ли пропустил бы. Но всякое бывает в жизни. Так что одиннадцать. Стоит отметить, впрочем, очередное напоминание, что герои Марининой не обречены вечно сидеть в рамках заданного амплуа, они не выполнены по ГОСТу, им дозволено и предписано под влиянием обстоятельств и переоценок отклоняться от привычных образов, засвеченных в предыдущих романах; в нашем случае книжная Каменская, сама по себе женщина довольно красивая, но не любящая этим светить без оперативной необходимости, здесь, учуяв угрозу, вытряхивает из шкафов косметику, каблуки и красивые платья, «надышаться перед смертью» - наловить побольше восторженных мужских взглядов. И в расследовании это ей тоже некоторым образом помогло.

Атмосферность: 12/12. Книга, написанная в девяностые о девяностых без передёргивания и акцента на маловажных или персональных подробностях и ситуациях; о действительно сложном убийце, изловить которого без напряжения извилин спецом, а лишь чисто на многолетнем опыте, невозможно; триллерный элемент присутствует и выступает на передний план ровно тогда, когда это органично вписывается в общую картину. Единственное, что ускользнуло от изображения действительности - это типичное для романов Марининой описание, кхм, погоды на улице: один из самых холодных в истории наблюдений ноябрь 1998 года как-то прошел мимо текста, хотя про октябрьское солнце сказано немало.

Социально-культурная ценность: 12/12. Пусть и кривым путём, через негодяя, но все же поднят вопрос, имеющий и поныне немалую актуальность, и проиллюстрирован он измышлениями не только этого негодяя, но и дискуссией с ним протагонистов. В рамках жанра же (чисто культурная сторона; спор о влиянии детектива на социум - пустопорожний трёп, едва ли ценнее бесконечной трескотни о внешней политике с федеральных каналов образца 2023 года) - образец весьма выдающийся, но об этом я уже всё расписал выше.

Обложка и аннотация: неоцениваемый критерий (подлежат оценке только в самиздатовских книгах).

Общая оценка после округления: 11/12. Книга отличного качества. Настоятельно рекомендуется к прочтению.