Die Bücherdiebin

Трудно не проникнуться к человеку, который не только замечает краски, но и говорит ими.

Сначала краски.
Потом люди.
Так я обычно вижу мир.
Или, по крайней мере, пытаюсь.

Они просто вместе шли домой: ноющие стопы, усталые сердца.

На войне, конечно, убивают, но земля всегда качается под ногами, если убивают того, кто когда то жил и дышал рядом.

Что говорят и что на самом деле есть — это обычно две разные вещи.

Промахи, промахи - иногда я, кажется, только на них и способен.

Всегда удивляюсь, на что способны люди, особенно когда по их лицам текут потоки, и они шатаясь и кашляя, идут вперед, ищут и находят.

Люди замечают краски дня только при его рождении и угасании, но я отчетливо вижу, что всякий день с каждой проходящей секундой протекает сквозь мириады оттенков и интонаций.
Единственный час может состоять из тысяч разных красок.
Восковатые желтые, синие с облачными плевками.
Грязные сумраки. У меня такая работа, что я взял за правило их замечать.

Можно ли украсть счастье? Или это просто еще один адский людской фокус?

..Лизель обратила внимание на странные глаза своего приёмного отца. Они были сделаны из доброты и серебра. Будто бы мягкого серебра, расплавленного. Увидев эти глаза, Лизель сразу поняла, что Ганс Хуберман многого стоит.