Двое в одном

А.П. Чехов «Двое в одном» (рассказ, 1883 г.)

Я люблю честных людей.
Нет, серьёзно.
Я знаю, что многие считают лицемерие нормой и даже (по каким-то непонятным для меня причинам) благоволят к нему, но я лицемеров не выношу. Предпочитаю, чтобы человек, когда он не согласен со мной, так и сказал. Чтобы он честно (но вежливо) объяснил мне, ЧТО он обо мне думает и почему. Кстати, именно так большей частью поступают мужчины (в отличие от многих женщин), за что они мне и нравятся.
И сам я стараюсь поступать так же.
Я не буду человека оскорблять, но если я считаю, что он поступает подло, то так ему и скажу. И в деталях объясню, что мне не нравится в его поведении и по каким причинам.
Я люблю полную ясность в отношениях.
Человек же, который юлит, который сейчас поддакивает тебе, через час твоему оппоненту, а через два часа снова тебе, просто жалок. Жалок и … смешон.
И герой рассказа Чехова, случайно увидев своего вечно скрюченного и раболепствующего подчинённого в других обстоятельствах и совершенно иначе себя ведущего, сначала не узнал его, а узнав… расхохотался.
Ибо, что может быть смешнее раба, живущего целованием хозяйских пяток, если он, «выйдя во двор», вдруг становится либералом…

Высокопоставленное лицо, которому зазорно ехать в конке (сейчас, наверное, это было бы метро или маршрутка), обнаруживает в данном виде транспорта канцеляриста со своей службы. Только вёл он себя совершенно не так как на работе. В служебные часы «Иван Капитоныч - маленькое, пришибленное, приплюснутое создание, живущее для того только, чтобы поднимать уроненные платки и поздравлять с праздником. Он молод, но спина его согнута в дугу, колени вечно подогнуты, руки запачканы и по швам... Лицо его точно дверью прищемлено или мокрой тряпкой побито. Оно кисло и жалко; глядя на него, хочется петь "Лучинушку" и ныть». Здесь же в общественном транспорте он был абсолютно другим - «держал себя развязно и, что возмутительнее всего, говорил с соседом о политике. Его слушал весь вагон».
Сначала я подумал – что такого? Большинство людей на работе ведут себя совершенно иначе, чем в повседневной жизни. Но затем вчитался и обнаружил – «приниженнее, молчаливее и ничтожнее его я не знаю никого другого. Даже и животных таких не знаю, которые были бы тише его...» Это какое же животное не смог представить рассказчик? Даже пугливого зайца? Или черепаху, при малейшей опасности прячущую голову под спасительный панцирь? Тогда, действительно, дело серьёзное – на работе он тише воды, ниже травы, а в вагоне конки – рубаха-парень, гроза авторитетов! Забавная трансформация.
Только что этот «лев среди зайцев» вещал на весь вагон - "Что это за беспорядки? Проучить вас некому! За границей вам задали бы! Не публика для вас, а вы для публики! Чёрт возьми! Не понимаю, чего это начальство смотрит! … Кто это не велел? Кто имеет право? Это посягательство на свободу! Я никому не позволю посягать на свою свободу! Я свободный человек!» Но стоило рассказчику рассмеяться ему в лицо, как - «Спина его мгновенно согнулась, лицо моментально прокисло, голос замер, руки опустились по швам, ноги подогнулись. Моментально изменился!»
Хамелеон!
Фраза – «При виде меня он дрожит, бледнеет и краснеет, точно я съесть его хочу или зарезать, а когда я его распекаю, он зябнет и трясется всеми членами».
Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 117