
Smartfiction 2019
Liben
- 81 книга

Ваша оценкаЖанры
Ваша оценка
Ох, что-то уж слишком часто так бывает! Проверят на сумасшествие какого-нибудь изверга и подлеца, - нормален. Проверят человека благородного – псих. Может, мы живём в мире, которым управляют сумасшедшие? Этих сумасшедших большинство, вот они и объявляют, что все, кто на них не похож, безумны. Чацкий, например, или его прототип Чаадаев. Или герой рассказа А.П. Чехова «Палата №6» или Булгаковский Мастер.
Вот и главный герой повести «Повреждённый» является сумасшедшим. Он не буйный и не доставляет никому никаких хлопот. Но всё же его признали «повреждённым», и теперь он едет с сопровождающим его врачом в Европу, - переменить впечатления, подлечиться.
Автор (или тот, от чьего имени ведётся рассказ) встречает Филиппа Даниловича (врача) и Евгения Николаевича (больного) в пути, и у них завязывается беседа.
События происходят примерно в то же время, когда повесть была написана, - в 1851 году. Для честно мыслящих русских людей время это непростое – сидящий на престоле царь Николай «Палкин» пытается искоренить в стране образование, а образованных людей заставить мыслить так, как удобно ему. Поэтому, когда любящий Родину Евгений Николаевич жалуется на то, что «очень неприятная, скучная жизнь за границей», Филипп Данилович возражает ему, каламбуря, что скучна жизнь «и в границах».
Характеризуя «повреждённого», автор говорит, что тот «с самого первого разговора удивил меня независимою отвагой своего больного ума».
Многие ли умеют мыслить независимо? Многие ли вообще умеют и хотят мыслить? Куда проще выполнять задания дурака начальника, который и сам, в свою очередь, не умеет мыслить. Евгений же Николаевич думает и поступает только так, как считает нужным.
Это умный, образованный человек, отвергнувший религиозные авторитеты. Но не стали для него новыми богами и учёные. Он читал Кювье и Гумбольдта, высоко ценит их, но не ставит их над собой, как неких идолов.
«- Да отчего мне, - возражал Евгений Николаевич, - так думать, как Гумбольдт? Он умный человек, много ездил, интересно знать, что он видел и что он думает, но меня-то это не обязывает думать, как он».
Много ли мы знаем в наше время НЕЗАВИСИМЫХ умов? Мы встречаем теперь многих, погрузившихся в пропагандируемое со всех сторон православие. Мы видим лекции «учёных», выступающих с точки зрения настолько вульгарного материализма, что их атеизм оказывается подчас ещё смешнее нелепой веры. Но многие ли высказывают СВОИ мысли, формируют СОБСТВЕННОЕ мировоззрение? А вот Евгений Николаевич - из таких!
«- Знаете ли», - говорит доктор, - «что Евгений Николаевич не видит разницы между религией и наукой?»
Своим вопросом, обращённым к автору, доктор хочет поддеть «повреждённого», скомпрометировать его в глазах товарища. Но Евгений Николаевич не смущается этим его предательством.
«- Разницы нет», - твёрдо говорит он, - «Разве то, что они одно и то же говорят на двух наречиях».
И это замечание «сумасшедшего» очень точно! Действительно, мы видим, что современных учёных очень часто стало не отличить от средневековых попов. Такие же у них догмы, такое же важничание, то же презрение ко всем, кто не разделяет их взглядов. У «христовых служителей» на шее висит крест, а «служители науки» ходят теперь частенько в футболках с изображением кота Шрёдингера. А велика ли разница? Только в том, что догмы у них разные, да профессиональный язык у каждого свой? И в наши дни не многие понимают это, а «безумный» Евгений Николаевич понял это ещё 170 лет назад.
Повесть очень интересна и не сводится, конечно, к тем эпизодам и мыслям, о которых я здесь написал. Хотя произведение это небольшое, но затронутые в нём реалии многообразны.. Мыслящий человек должен прочесть эту книгу САМ, - рецензиями её исчерпать нельзя.

Когда душа носит в себе великую печаль, когда человек не настолько сладил с собою, чтобы примириться с прошедшим, чтобы успокоиться на понимании, — ему нужна и даль, и горы, и море, и теплый, кроткий воздух; нужны для того, чтобы грусть не превращалась в ожесточение, в отчаяние, чтобы он не зачерствел. Хороший край нужнее хороших людей. Люди готовы сострадать, но почти никогда не умеют; от их сострадания становится хуже, они бередят раны, они неловки. Сверх того, люди бесят или рассеивают; к чему еще беситься, к чему, с другой стороны, бежать от печали, это так же робко и слабо, как глупо бежать от наслаждений, когда они еще веселят.

...Он был добрый, услужливый малый, необыкновенно прилежный, усердно занимавшийся наукой a livre ouvert, то есть никогда не ломая себе головы ни над одним вопросом, который не был разрешен другими, но отлично знавший все разрешенные вопросы.

Нам так чуждо все бескорыстное, так дешево все настоящее, что и в вечном колыхании природы человек невольно ждет чего-то — следующей волны, развязки… вот теперь, кажется, что-то да выйдет… кажется, что теперь, а волна опять разлилась и шумит, шурстя камнями, которые утягивает с собой вглубь, чтобы при первом ветре выбросить их снова на берег.
Другие издания


