Тупое орудие

– Но я бы хотел услышать еще про эту ветку. Кто перелезал через ограду?
– Я! – сказал Невил с ангельской, улыбкой.
– Когда?
– В тот вечер, когда убили дядю. – Он полюбовался выражением лица сержанта и продолжил: – Я вижу, вы ждете подвоха, и, конечно, если вы думаете об убийстве, здесь есть подвох. Я перелез через ограду, когда все, включая полицейского, помещенного в прихожей, полагали, что я заснул. Да, и я вылез из окна моей спальни. Я вам покажу.
– Зачем? – спросил сержант.
– В прихожей же был полицейский, – подмигнул ему Невил. – Я не хотел, чтобы он знал, что я ухожу. Он бы подумал черт знает что – то же, что думаете вы сейчас, что показывает, какие нечистые помыслы у полицейских. Да-да, я ни в чем не виновен. Мне просто надо было уйти и посовещаться с сообщницей.

– Вы хотите, чтобы я изменил свои показания? – Гласс наградил его осуждающим взглядом. – Но что молот и меч и острая стрела, то человек, произносящий ложное свидетельство.
– Да никто не хочет, чтобы вы лжесвидетельствовали, – рассердился сержант. – А по мне, вы и есть та острая стрела и, вероятно, молот, если только я правильно понимаю, что такое молот. Я уже отчитал вас за дерзость, она мне достаточно надоела. Погодите-ка! – Он остановился посреди тротуара, вытащил записную книжку и стал торопливо листать ее. – Ну погодите! – грозно сказал он. – Я кое-что тут нарочно выписал. Я знал, что это пригодится. Вот! «Человек, который, будучи обижаем, ожесточает выю свою, внезапно сокрушится…» – Сержант посмотрел, как подействовал его ответный залп, и заключил с глубоким удовлетворением: – «… и не будет ему исцеления!»
Гласс поджал губы, но после мгновения внутренней борьбы изрек:
– Погибели предшествует гордость, и падению надменность. Беззаконие мое я сознаю, сокрушаюсь о грехе моем.
– Ладно, – сказал сержант, засовывая записную книжку обратно в карман. – С этого и начнем.

– Да, но что? Хелен уверена, что он не подозревает ее в связи с Эрни. Но когда он вчера ввалился к нам, у меня было такое впечатление, что вплыл айсберг. Он был полон ледяной ярости и явно не испытывал большой любви ни к кому из нас.
– Прости, что перебиваю, но, если он думал, что Хелен замешана в убийстве, это в какой-то мере извиняет его раздражительность. Не хочу выглядеть старомодным, но, когда жена признается, что была в гостях у известного сердцееда, этого достаточно, чтобы испортить настроение почти каждому мужу.