2001: Odyseja kosmiczna

Вот появилось и первое поколение Рождённых в космосе, подумал Флойд. Скоро их будет много… В этой мысли была печаль, но рядом — и великая надежда. Когда Земля совсем присмиреет, успокоится и, может быть, немного устанет, свободолюбивым, отважным первопроходцам, не знающим покоя искателям приключений будет ещё где постранствовать. Только в эти странствия они отправятся не с топором и ружьём, не на каноэ или в фургоне; нет, у них в распоряжении будет ядерный генератор, плазменный ракетный двигатель и гидропонная ферма. Стремительно близится час, когда Земля, подобно всем матерям, должна будет пожелать своим детям счастливого пути.

Вот он плывёт в исполинском потоке солнц, по одну сторону густо пламенеющая россыпь – сердце Галактики, по другую – одинокие, разбросанные по её обочине звёзды-часовые. Здесь бы и остаться, на краю этой небесной расселины, змеящейся беззвездной полосы мрака. Он знал, этот бесформенный хаос, различимый лишь при отсвете, отделяющем его от простершихся в бесконечную даль огненных туманов, – это первооснова творения, сырьё для грядущих превращений, оно ещё ждёт своего часа. Здесь Время ещё и не начиналось; лишь долго спустя после того, как сгинут пылающие ныне солнца, возникнут в этой пустынной бездне свет и жизнь и преобразят её.

Однажды, сам того не зная, он уже пересёк эту бездну; теперь надо пересечь её вновь - на сей раз по собственной воле. Мысль эта наполнила его внезапным леденящим ужасом, и на миг он растерялся, новое видение Вселенной заколебалось, грозя рассыпаться в прах. Не страх перед пучинами Вселенной оледенил его душу, но тревога более глубокая, рождённая грядущим, что ещё не возникло. Ибо те малости, какими измеряет время человек, остались позади; теперь, когда взору его открылась чернота беззвездной ночи, он впервые начал постигать, что такое разверзающаяся перед ним Вечность.

Вспыхнув, исчезли металл и пластик забытой космической капсулы и одежда, ещё недавно облекавшая того, кто прежде называл себя Дэвидом Боуменом. Последние звенья, связующие с Землею, вновь распались на атомы.

Но младенец этого не заметил, он осваивался в новом, объявшем его надёжном тепле. Ненадолго, пока он не овладел вновь обретённым могуществом, ему ещё нужна хотя бы такая материальная оболочка. Его неподвластным разрушению телом стало воплощение собственного осознавшего себя разума; но при всей своей мощи он понимал, что он ещё дитя. И останется младенцем, пока не изберёт себе какую-то новую форму или же вовсе перестанет нуждаться в воплощении материальном.

Казалось, он парит в беспредельности, а вокруг во все стороны протянулись, образуя чёткую сеть, нескончаемые тёмные линии, а может, нити, по которым движутся крохотные зёрнышки света - одни медлительны, другие проскальзывают молниеносно. Когда-то ему случилось видеть под микроскопом срез человеческого мозга, и там, в сложнейшем сплетении нервных волокон, он заметил тот же лабиринт. Но тот был мёртвый, неподвижный, а этот - сама жизнь. Боумен понял - или вообразил, будто понимает, - что ему открылась работа некоего исполинского разума, созерцающего Вселенную, крохотная частица которой - он, Дэвид Боумен.