Я распаковываю свою библиотеку

Далеко за полночь, а я все еще перед последним, наполовину разобранным ящиком. Меня уже занимают другие мысли. Не мысли - картины, воспоминания о городах, которые дали мне так много: Рига, Неаполь, Мюнхен, Данциг, Москва, Флоренция, Базель, Париж; воспоминания о мюнхенских роскошных хоромах Розенталя, о данцигской многоэтажной башне, где обитал ныне покойный Ганс Рауэ, о затхлом книжном погребе Зюсенгута, на севере Берлина; воспоминания о закутках, где стояли эти книги, о моей студенческой каморке в Мюнхене, о моей комнате в Берне, об одиночестве в Изельтвальде у Бриенцского озера и наконец о моей детской комнате, из которой лишь четыре или пять книг нашли приют среди этих многих тысяч громоздящихся вокруг меня томов. Счастье собирателя, счастье частного лица!

И важнейшее в судьбе каждого экземпляра для него - это столкновение с ним самим, с его собранием. Я не преувеличиваю: для истинного собирателя приобретение старой книги означает ее второе рождение. Это и есть то характерно детское восприятие, которое свойственно старческому характеру собирателя. Для детей обновление бытия - стократное, само собою разумеющееся дело. Для детей собирать - лишь один из способов обновления, другой - раскрашивать предметы, вырезать, переводить картинки, у них целая шкала детских способов присваивания, начиная с осязания и наименования предметов. Обновить старый мир - это глубочайший мотив, движущий собирателем в раздобывании нового, и потому собиратель старинных книг стоит ближе к роднику собирания, нежели покупатель библиофильских переизданий.

Из распространенных способов собирания наиболее приятный - одолжить книгу и не вернуть ее. Завзятый собиратель одолженных книг отличается не столько одержимостью, с какой он охраняет свое собранное таким способом сокровище, оставаясь глухим ко всем неустанным напоминаниям и предупреждениям, сколько тем, что этих книг он не читает. Поверьте моему опыту: такой собиратель скорее вернет одолженную книгу, чем прочитает ее. И значит, спросите вы, характерная черта собирателя - не читать книг? Вот так новость! Вовсе нет. Компетентные люди вам подтвердят, что это старая истина, и я приведу здесь ответ, который Франс держал наготове для невежды, восхищавшегося его библиотекой и неизменно кончавшего вопросом: "И все это вы прочитали, господин Франс?" "Даже и десятой доли не прочел. Разве вы каждый день едите со своего севрского сервиза?"

Таким образом, существование собирателя диалектично протекает между полюсами беспорядка и порядка. Оно, естественно, связано еще и со многими другими обстоятельствами. С очень таинственным отношением к обладанию, о чем в дальнейшем еще будет сказано. Затем: с отношением к вещам, которое определяется не их функциональной ценностью, т. е. полезностью, практической пригодностью, а любовным изучением их как арены действия, театра судьбы. Величайшее наслаждение для собирателя - включить единичное во всеобщую сферу, в которой оно, содрогнувшись в последнем трепете, трепете приобщения, и застывает.