Принуждение

Принуждение - какое тяжёлое, давящее слово, до боли знакомое всем нам своей неизбежностью жизненной необходимости. Оно сопровождает нас всю нашу жизнь и заполняет её наполовину, к сожалению. Мы помним его с раннего детства, когда нужно вставать ни свет ни заря и идти в детский сад, где нет родителей, потом бежать в школу, где нужно выходить к доске перед всем классом и дрожать от волнения. А потом работа, работа и взрослая жизнь с целым букетом обязанностей и всемогущего долга, который держит в своих цепях человека до последнего вздоха.

Но здесь речь о принуждении более страшном, чем перечислила я, принуждении гражданина своей Родиной, которая ведёт наступательную, несправедливую войну. И ей глубоко безразлично, что ты не винтик в государственной машине, а человек совершенно неподходящий для войны, ибо ты художник, а потому совершенно непригодный на данном поприще. Цвейг, как и герой этой новеллы, сам бежал от призыва на войну в 1940 в Америку, где жил в страхе быть настигнутым, потому что боялся войны больше, чем смерти. Видимо, все его душевные волнения и вылились в эти строки, где его герой переживает настоящий внутренний ад, разрываясь между страхом, долгом и собственным сопротивлением этой варварской войне, которую ведёт его Родина. Уговоры и угрозы его жены оказались не властны перед всеми этими разрывающими его противоречиями, в которых повеление государства одерживает победу, и он бежит на свою погибель, словно приговорённый, пока одна сцена не пробуждает в нём внутренний протест, заставляя сменить своё решение.

"Фердинанд стоял, ошеломленный неожиданным зрелищем, сердце снова бурно забилось в груди, под листком бумаги. В стороне одиноко, никем не встреченные, стояли носилки. Он подошел неверными шагами к забытому среди чужой радости. Бледностью светилось лицо раненого, обросшее запущенной бородой; беспомощно свисала простреленная рука. Глаза были закрыты, губы бледны. Фердинанд задрожал. Тихо поднял он свисавшую руку и заботливо положил ее на грудь страдальца. И чужой человек открыл глаза, посмотрел на него, и из необъятной дали неведомых страданий благодарная улыбка приветствовала его.

И, точно от удара молнии, содрогнулся он. Неужели он совершит подобное? Так унизит человека, глазами ненависти взглянет на братьев своих, примет по доброй воле участие в великом преступлении? Мощно завладело им сознание истины и сломило механизм в груди; жажда свободы восторжествовала, наполнила его блаженством, уничтожила слепую покорность. И могучий, затаенный дотоле голос прозвучал: «Никогда! Никогда!» Это было выше его сил. Рыдая, упал он у носилок."

Цвейг не может иначе. Он очень любит перебирать человеческие страсти, добираясь до самого дна души, и за это я его и люблю. Пульс всегда учащён, когда его читаешь. И наслаждение не от адреналина, а от глубины его сочинений, которая по прочтении заполняет потом разум мыслями, а душу чувствами. А эта новелла к тому же оказалась очень актуальной в реалиях нашего времени, хотя я бы не стала сравнивать времена...

Интересная новелла! Впрочем, как всегда для меня у Цвейга, но мне показалось, что спорная. Нет, не в смысле того как она написана. Она прекрасная, мощная, страстная. Она о борьбе с системой, о борьбе с собой.. О борьбе с Принуждением.

Героя, молодого, женатого мужчину призвали на войну. А он против войны. Но боится системы, которая сметет и все равно заставит. И тут на сцену выходит супруга героя, которая стремится оставить мужа дома всеми силами. И аргументы у нее есть... Хочешь участвовать в войне- иди, а если не хочешь совершать преступление против Человечества- сопротивляйся системе. Ну хорошо, герой совладает сам с собой с помощью супруги, а вот с Системой как быть? С системой он не справится ведь, она все равно его подавит. Назовет дезертиром и силком вернет на войну или в тюрьму. Но об этом уже Цвейг не пишет в своей новелле.

Принуждение системы есть в этом мире на каждом шагу! Сила у того, кто высоко и хорошо сидит. И даже если они не правы, всех остальных они могут принудить. А если все побегут и проявят свою волю? Наступит ли мир тогда, или в нем что- то еще больше подорвется и ослабеет? Не знаю! Мысли ... Мысли... Цвейг...

Сильная новелла, как и все у Цвейга. Пишет он прекрасно, но к моим любимым писателям никогда не относился- мне чужды его чувства и порывы.
В Швейцарии , всегда придерживавшейся нейтралитета, и это спасло многих, в военное время живет художник с женой. Живет, как на иголках, все время ожидая, что военный призыв и здесь настигнет его. Он против войны, тем более захватнической, сто раз обсуждали они с женой свои пацифистские воззрения, он считает правительство преступниками- но он знает в душе, что если позовут, он безропотно пойдет. Пойдет не на правое дело, пропадет ни за грош, но живущая в нем нервозность, липкий страх, рабская покорность потащут его, принудят.
Письмо получено; у него дрожат ноги, весь организм против, и жена умоляет, плачет, угрожает, укоряет в малодушии- но он идет... Скорее бы все кончилось, хоть как-то...
И лишь в самом конце, на приграничной платформе, когда он видит раненых и калек, в нем что-то щелкает, переклинивается, и он, разорвав письмо, спешит в Цюрих, к жене.
Я, правда, ожидала худшего конца.
Герои Цвейга- обычно страшно нервные, малодушные, не имеющие сил распоряжаться своей жизнью- не нравятся мне, они мне чужды.
Сам писатель, напомню, эмигрировав в 1940 аж в Бразилию, не избавился от страха и нервозности и вместе с женой покончил с собой.