Гераклиды

И Еврисфей придумал муки нам
Украсить униженьем.

Лучшее всегда
Надежда нам рисует; но, поверь мне,
И лучшему в надеждах не легко
Сравняться с настоящим.

Но довольно
О городе: ведь в похвалах претит
Излишество – по опыту я знаю,
И частому, всю тяжесть похвалы,
Когда она чрезмерна.

Нет для детей отрадней дара, если
Они отцом и добрым рождены
И знатным и от матери такой же.
Но если муж, желаньем покорён,
Берёт жену безродную, – услада
Отцовская позором остается
Его семье. Удар судьбы – и тот
Скорее отразит благорожденный,
Чем тот, кто родом низок. Мы дошли
До крайней точки бедствия – и всё же
Нашли себе друзей и братьев – их:
Они одни в Элладе многолюдной
Нас защитить решились и спасти.

Сам видел я царя… Ведь если кто
Быть воеводой истинным желает,
Не вестникам тот верит, а глазам.

Ведь я не варвар-самодержец: власти
Моей постольку граждане покорны,
Поскольку сам покорен правде – царь.

О дети! Мы теперь, как мореходы,
Едва спаслись от яростной волны,
До гавани рукой подать, и вдруг
Безумный шквал… и где опять тот берег?
Земля от нас уходит эта, дети,
А славили спасенье мы!.. Себя
На суше мы считали… Ты, надежда,
Нас радостно дразнила, – для чего ж,
Коль милости к несчастным не таила
Твоя мечта?

Молись, разумный,
С разумным чтоб вражда тебя свела:
Тогда и честь изведаешь и правду.

Я клад прекрасный обрела, любовь
Презревши к жизни, – славной смерти клад.

Коль под землёю что-нибудь от нас
Земное остаётся… Только лучше,
Чтоб не осталось ничего… Куда ж
Деваться нам с печалями, коль мёртвым
Их не дано забыть? А говорят,
Что умереть и значит – исцелиться!..