Юг

Нагнувшись за кинжалом, он понял две вещи. Во-первых, что это почти непроизвольное движение обязывает его драться. Во-вторых, что оружие в его неловкой руке послужит не защитой ему, а оправданием его убийце.

С обеих сторон вагона,за окнами, город расползался в клочья предместий. Эта картина, а за нею другая - сады и домики - отвлекали от чтения. Действительно, Дальман не мог сосредоточить внимание на тексте: магнит-гора и дух, поклявшийся убить своего благодетеля, были - кто в том усомнится? - сказочны, но ненамного более сказочны, чем это утро и то, что ты есть на свете. Блаженство уводило его от Шахразады и ее придуманных чудес. Дальман закрыл книгу и стал просто жить.

Решиться взять с собою книгу, настолько связанную с постигшими его несчастьями, служило знаком того, что они миновали, было веселым в тайным вызовом поверженным силам зла.

Судьба, равнодушная к человеческим прегрешениям, не прощает оплошностей.

Ему вдруг вспомнилось, что в кафе на улице Бразиль живет огромный кот, который позволяет гладить себя, точно надменное божество. Он вошел. Кот лежал там, спал. Дальманн подумал, ведя рукой по черному меху, насколько это общение иллюзорно, ведь они как бы разделены стеклом, поскольку человек живет во времени, в череде событий, а сказочный зверь - в сиюминутности, в вечности мгновения.

Судьба может сквозь пальцы смотреть на проступки, но безжалостно карать за простую небрежность.