Ваша оценка

4,5

(77)

Артист лопаты

<p>Однажды Криста перевели для пополнения в быстро тающую золотодобывающую бригаду Косточкина, и тот сразу оценил профессиональные навыки Криста, вот только сил на полноценное использования этих навыков и выполнение нормы уже не осталось...</p>

Жанры

Книга из цикла

Колымские рассказы

По снегу

В. Шаламов

3,7

(27)

На представку

В. Шаламов

3,7

(48)

Ночью

Варлам Шаламов

3,5

(32)

Плотники

В. Шаламов

4,2

(21)

Одиночный замер

В. Шаламов

3,9

(27)

Посылка

В. Шаламов

4,3

(18)

Дождь

В. Шаламов

(15)

Кант

В. Шаламов

4,2

(13)

Сухим пайком

В. Шаламов

4,3

(13)

Инжектор

В. Шаламов

4,1

(17)

Рейтинг LiveLib

4,5

77 оценок

5
61%
4
38%
3
1%
2
0%
1
0%

Ваша оценка

Прочитали 96Хотят прочитать 34

Рецензии

Аноним26 февраля 2025 г.
Ещё один сборник историй о жизни в ГУЛАГе, идеально подходящий для завершения знакомства с Шаламовым, поскольку, будучи написанным так же технично, как и другие произведения автора, имеет одно принципиальное от них отличие. "Артист лопаты" на контрасте с очень ядовитыми "Очерками преступного мира" и крайне нигилистическими "Колымскими рассказами" структурно построен по совершенно другому принципу, целью которого видится не лишить, а дать читающему надежду на то, что сохранить себя можно в самых страшных условиях.
Местные лагерные зарисовки не приходят, а начинаются в точке дна и разложения личности, но постепенно эмоционально и тонально начинают двигаться вверх. Среди деградации появляются человеческие поступки, крошечные победы человека над людоедской системой и даже специфический арестантский юмор, приводя к финалу, в котором герой, несмотря на все преграды, возвращается таки домой, дающему ощущение торжества и эффект сильнее, чем одно только нескончаемое перечисление людских страданий.
Читать далее
96
392
Аноним27 октября 2019 г.
Третья часть Колымской эпопеи.
Не то, чтобы рассказы стали плохи и слабы, но читать подряд (!) три сборника "Колымский рассказов" тяжело, даже если не всегда описываются ужасы, непосильная работа и голод, но сам стиль автора очень суров, лаконичен и скуп.
Хотела бы отметить несколько наиболее запомнившихся рассказов:
Надгробное слово - которое так никто и не произнес над могилами павших товарищей. Шаламов отдает дань памяти всем тем, кто остался там
Крест - сжатая биография родительской семьи Шаламова, итого жизни его родителей, которые оказались в страшной нищете

- Курсы - рассказ о том, как автор осваивал профессию фельдшера (без книг и учебный пособий), о своих учителях, каждый из которых был мастером свое
Погоня за паровозным дымом и Поезд - можно было бы соединить в один, т.к. Шаламов пишет о своем возвращении на "большую землю", о его непростом пути после окончания срока, о том, как сложно ему удалось выбраться с Колымы .
/p>

Аноним7 января 2025 г.

Шаламовская проза - это как зимний ветер: отрезвляющий, кристально чистый и понятный, безразличный к тому насколько ты замерз, заставляющий тебя ощутить каждое колебание всем телом и пропустить его в легкие и выдохнуть в виде теплого пара.

101

Все рецензии

Цитаты

Аноним20 октября 2019 г.
Разница между подлецом и честным человеком заключается вот в чем: когда подлец попадает невинно в тюрьму – он считает, что только он не виноват, а все остальные – враги государства и народа, преступники и негодяи. Честный человек, попав в тюрьму, считает, что раз его могли невинно упечь за решетку, то и с его соседями по нарам могло случиться то же. Здесь Гегель и книжная мудрость И смысл философии всей событий 1937 года. (рассказ Курсы)
10
1,2K
Аноним3 мая 2016 г.
Разница между подлецом и честным человеком заключается вот в чем: когда подлец попадает невинно в тюрьму - он считает, что только он не виноват, а все остальные - враги государства и народа, преступники и негодяи. Честный человек, попав в тюрьму, считает, что раз его могли невинно упечь за решетку, то и с его соседями по нарам могло случиться то же.
2
295
Аноним3 сентября 2017 г.
Ужасно видеть лагерь, и ни одному человеку в мире не надо знать лагерей. Лагерный опыт – целиком отрицательный, до единой минуты. Человек становится только хуже. И не может быть иначе. В лагере есть много такого, чего не должен видеть человек. Но видеть дно жизни – еще не самое страшное. Самое страшное – это когда это самое дно человек начинает – навсегда чувствовать в своей собственной жизни, когда его моральные мерки заимствуются из лагерного опыта, когда мораль блатарей применяется в вольной жизни. Когда ум человека не только служит для оправдания этих лагерных чувств, но служит самим этим чувствам. Я знаю много интеллигентов – да и не только интеллигентов, – которые именно блатные границы сделали тайными границами своего поведения на воле. В сражении этих людей с лагерем одержал победу лагерь. Это и усвоение морали «лучше украсть, чем попросить», это фальшивое блатное различение пайки личной и государственной. Это слишком свободное отношение ко всему казенному. Примеров растления много. Моральная граница, рубеж очень важны для заключенного. Это – главный вопрос его жизни. Остался он человеком или нет.
Различие очень тонкое, и стыдиться нужно не воспоминаний о том, как был «доходягой», «фитилем», бегал как «курва с котелком» и рылся на помойных ямах, а стыдиться усвоенной блатной морали – хотя бы это давало возможность выжить как блатные, притвориться «бытовичком» и вести себя так, чтобы ради Бога не узнали ни начальник, ни товарищи, пятьдесят восьмая ли у тебя статья, или сто шестьдесят вторая, или какая-нибудь служебная – растраты, халатность. Словом, интеллигент хочет быть лагерной Зоей Космодемьянской, быть с блатарями – блатарем, с уголовниками – уголовником. Ворует и пьет и даже радуется, когда получает срок по «бытовой» – проклятое клеймо «политического» снято с него наконец. А политического-то в нем не было никогда. В лагере не было политических. Это были воображаемые, выдуманные враги, с которыми государство рассчитывалось, как с врагами подлинными, – расстреливало, убивало, морило голодом. Сталинская коса смерти косила всех без различия, равняясь на разверстку, на списки, на выполнение плана. Среди погибших в лагере был такой же процент негодяев и трусов, сколько и на воле. Все были люди случайные, случайно превратившиеся в жертву из равнодушных, из трусов, из обывателей, даже из палачей.
Лагерь был великой пробой нравственных сил человека, обыкновенной человеческой морали, и девяносто девять процентов людей этой пробы не выдержали. Те, кто выдерживал, – умирали вместе с теми, кто не выдерживал, стараясь быть лучше всех, тверже всех – только для самих себя…
(Варлам Шаламов. "Инженер Киселев", 1965)
Читать далее
1
186