Учитель

— Вряд ли я ошибусь, предположив, что в вашем сердце, Кримсуорт, уже остались следы ее вкрадчивых шагов.
— Ее следы? Ну уж нет! Мое сердце не половица, чтобы по нему расхаживать.
— Нежные прикосновения patte de velours (бархатной лапки) ему не навредят.

<...> ее жилище было бедным, поистине бедным, зато опрятность заменяла в нем роскошь, и даже если бы в нем не было ничего, кроме приветливого огня в вычищенном камине, оно показалось бы мне притягательнее дворца.

<...> время подводит нас к краю могилы, смерть бросает в нее тело – ветошь, изъеденную болезнями, изломанную болью, втоптанную в кладбищенскую землю неумолимой пятой отчаяния.

Достаточно обладать хотя бы толикой упорства или желания, чтобы мелкие препятствия не обескураживали, а подстрекали к действию.

Вкусы, которых мы придерживаемся, зависят от нашего положения.

— Сынок, она еще молода, возможно, постарше вас, но лишь настолько, чтобы сочетать материнскую нежность с любовью преданной супруги, – что может быть лучше?
— Месье, я предпочел бы видеть свою жену женой, а не заменой моей матери.

<...> Любой женщине достаточно вонзить копье поглубже, чтобы обнаружить в вашей груди неиссякающий источник сентиментальности, Кримсуорт.

<...> не пройдет и трех месяцев, как под крышей ничего не подозревающего Пеле будет разыгран современный французский роман. Но французские романы не в моем вкусе – ни в теории, ни на практике.

Я сам наблюдал за ней так же заинтересованно, как она за мной, и вскоре понял: мой характер изучают, нащупывают достоинства, слабости и причуды, пробуют то один, то другой прием в надежде отыскать какую-нибудь трещинку, выступ, на котором можно утвердиться маленькой ножкой, а оттуда переставить ее на мою шею, подчинить меня себе.