Елеазар

28.02.2025. Елеазар. Леонид Андреев. 1906 год.

Синяя кожа, трещины на губах, взгляд, поглощающий свет — Елеазар возвращается из могилы. Те, кто ликовал о его воскрешении, теперь бегут от него, как от эпидемии. Но что страшнее: быть мёртвым или жить, зная, что каждый смех — обман, каждая любовь — преддверие гнили?

Такой маленький, но меткий рассказ. Когда Елеазар выходит из могилы, он не приносит чуда — только гниль, витающую под синевой кожи, и взгляд, способный превратить праздник в могильный холод. Андреев не пишет притчу о воскрешении, а рисует кошмар: то, что возвращается из мрака, не живое и не мёртвое, а третья сила, которая рвёт иллюзии, как паутину. Это история о том, как страх становится голосом правды, а жизнь — маской, за которой скрывается вечный голод пустоты.

Елеазар, воскресший из могилы, — не герой, а проводник конца. Его тело становится аллегорией разложения, а взгляд, «сквозь темные стекла», — зеркалом смерти, которое отражает ужас иллюзорности бытия. Встреча с ним — словно укол яда, который медленно парализует душу: гости на пиру превращаются в тусклые огоньки, музыканты — в эхо без причины, а сам город, как прокажённый, отшатывается от «живого трупа».

Стиль Андреева — это танец метафор. Это не просто описание, а манифест о бессмысленности всего сущего. Даже искусство Аврелия, скульптора, падает жертвой этой пустоты: его творение — символ искажённой правды, где красота становится ложью, а правда — безобразием.

Персонажи, как тени в кромешной ночи, обретают осязаемость через свои поражения. Август, «божественный», но слабый, проигрывает битву с «проклятым взглядом» Елеазара, чей ужас — не в мести, а в откровении: «начало вещи с её концом». Даже слепота Елеазара в финале — не увечье, а прозрение: он видит мир сквозь «выжженные ямы», как сквозь ключевые дыры в занавесе трагедии.

«Елеазар» — это зеркало, в котором отражается лицо эпохи, задыхающейся в тисках кризиса веры и смысла. Андреев не дарит ответов, но заставляет слышать шёпот «непостижимого Там» — голос смерти, который говорит громче жизни. 9 из 10

Очередная вольная трактовка автором сюжета из Евангелие о воскрешении Елеазара, которая, на первый взгляд, зомби-ужастик, но если копнуть поглубже (в могилу), то ясно просматривается мораль - а нужно ли воскрешать ушедших? Мертвое должно оставаться мертвым.

P.S. Уж очень напомнило мне "Кладбище домашних животных" Кинга (может он тоже вдохновился этой историей, а не только опирался на свой жизненный опыт и страхи), только без попсы, убрано все лишнее, лишь размыления о жизни и смерти, солнце и тьме, мраке. И как бонус - ощущение чего-то неприятного.

Ещё одно переосмысление Библейских сюжетов.
Но если Леонид Андреев - Иуда Искариот - вещь пронзительно человечная, психологичная, глубокая, выворачивающая наизнанку наше представление о знаменитом предательстве, то "Елеазар" показался мне искусственным, надуманным. Как реальный рассказ он не воспринимается, а как сказка он слишком сложен. В нём намешаны в кучу библейские притчи, выдуманный скульптор Аврелий, реальный цезарь Август. Многие мотивы гротескно театральны: смертоносный взгляд, холод и Солнце, одежды жениха, число три. Чувствую, что большУю часть символики я и не разглядел. Может быть так и должно быть в притче, но читать это было тяжело.

Писали о воскресениях и до Андреева.
Возможность счастливого возвращения из потустороннего мира - это миф, который, по-видимому, необходим человеку. В древнегреческой мифологии герои не могут даже по-человечески умереть без того, чтобы каждого второго затем не воскресили. Затем Иисус Христос, народный фольклор, детские сказки (живительная вода, волшебные палочки, поцелуи прекрасных принцев).

Русская классическая литература возвышается над древней мифологией и фольклором в понимании того, что погребённое тело принадлежит земле и воскреснуть уже не может. Оно не представляет интереса для наших литературных мыслителей. Душа - вот что ценно. Но и она умирает. От большой раны или от многих маленьких. На её воскресение взгляды писателей разнятся.

Есть оптимистические взгляды. Толстой показал нравственное воскресение Кати Масловой и Дмитрия Нехлюдова. Достоевский изобразил воскресение духовное. Его герои в конце так просто отождествляет себя с Лазарем. Правда, в другом месте воскресение погребенной в идиотизме души не увенчалось успехом.

В двадцатом веке, в связи со множеством войн, появляются более реалистические взгляды. Сегодня как раз дочитал Василь Быков - Мертвым не больно . Там главный герой практически пережил физическую смерть. А вот часть его души не пережила войну, сломалась. От смерти на его руках лучшего друга, от множества увиденных ран и смертей, от предательства. Да, наверное, в той или иной степени так было у всех, воротившихся с войны. Они заглянули в иной мир и вернулись (те, что вернулись) в чем-то уже умершими. Есть писатели, которые приравнивают к частичной смерти революцию, гражданскую войну, репрессии. Какие-то герои так и не смогли воскреснуть, даже если телом ещё живы. У других получилось.

Когорту литераторов, настроенных пессимистически к идее воскресения души возглавляет Гоголь. Со свойственным ему черным юмором, он показал провал попытки оживить мёртвые души. Кто умер, тот уже не воскреснет. Душа - не нос, потерявшись - не вернётся.

Мне кажется, Андреев в "Елеазаре" занимает ещё более радикальную позицию.
Тело Елиазара воскресло, но душа умерла. Любой ребёнок знает, что тело не оживить, а автор при этом говорит, что легче даже воскресить тело, чем душу. То есть, совсем нельзя. Очень уж мрачный взгляд на вещи. Почти как у самого Елеазара, от взгляда которого что-то умирало в душе.

В общем, давайте беречь свои души и души близких людей

Мне всегда интересно искать библейские отсылки и аллюзии в произведениях. И, конечно же, огромный интерес возник к целому произведению на библейский сюжет. “Елеазар” – это рассуждение или фантазия на тему того, что же случилось дальше с одним из людей, которых исцелил Христос. Он не просто был хромым или слепым. Лазарь умер и три дня тлел, пока не пришёл Спаситель. Читая отрывок из Евангелия, меня тоже мучил вопрос: "А рассказал ли он родным о том, что было Там?" Мыслей в голове становилось лишь больше, ведь человек видел загробную жизнь, он первым вернулся Оттуда. Естественно, Андреев никак не сможет дать ответ на этот вопрос, но ему интересна именно психология персонажа. Елеазар закрывается в себе и никому не говорит о загробном мире. Он больше уходит в себя, просто созерцая мир, а именно — солнце. Кажется, что он пытается избавиться от этой тьмы внутри, которую позже видят люди в его глазах. Но чем больше он уединятся от людей, тем больше они его боятся. По сюжету он встречается со многими людьми, и кто-то даже бросает себе вызов, пытаясь заглянуть в его глаза.

Это произведение о том, что нам не следует знать. Иногда проще жить и радоваться, не задавая себе вопросов. Ведь, узнав правду, мы уже не сможем раздумать или развидеть её. Отпечаток останется в наших глазах на всю жизнь.

Перед нами библейская история, но в новой интерпретации, под новым углом видения автора. "Шапка" общая: воскресший на четвертые сутки мужчина, две сестры, ну и имя более менее схожее Елеазар - Лазарь. Вот только библейский Лазарь прожил долгую праведную жизнь, а герой рассказа такой участи не удосужился.
Вернулся он домой и все крутятся возле него, одевают в наряды, пытаются вкусно накормить. Даже стол для гостей накрывают. А Елеазар, бывший шутник и балагур, сидит не выказывая эмоций. Не только внешний вид у него изменился, но и глаза. Взгляд стал страшным, глубоким и пустым. Стоит посмотреть ему на человека и всё, человек теряет себя, становится амебным и вскоре умирает.
Очень страшная история, окутанная могильным холодом. Читаешь и мурашки бегут по коже. Только в поле видимости появляется Елеазар, а ты уже непроизвольно отводишь взгляд, чтобы не смотреть в его глаза. Автор со своей работой справился на отлично, еще и оставив открытым финал. Сиди и думай, что стало с героем. Тему же воскрешения поднимать не хочется, уж слишком непосильный для нас орех.

Массивный, мрачный автор, чьи произведения глубоко воздействуют на меня. Так вышло и с этим рассказом.

В нем автор переосмысливает евангельскую легенду о Лазаре, воскресшем на 4й день. Но если в Библии это пример чуда, сотворённого Христом, то у Андреева все как раз наоборот.

По сути, у Андреева Елеазар - это то, что мы называем "зомби". Он мертвый среди живых. И это вообще ни разу не чудо. Теперь живые не могут выносить взгляда Елеазара, однажды соприкоснувшегося с Бесконечным, с Великой Пустотой.

Все мы знаем, что мы смертны, что смертны наши близкие, мы наблюдаем смерть со стороны, пока не приходит наш собственный, единственный раз умирать. Но "знание ужасного - не есть ещё ужасное, и что видение смерти - не есть ещё смерть".

А ещё в самом начале рассказа меня ужаснула мысль (она не высказывается автором, но мне пришла в голову): ведь Елиазару придется умирать во второй раз...

Читатели в отзывах часто сетуют на слишком мрачный настрой произведений Андреева. Что, мол, ну нельзя так смотреть на жизнь; как вообще жить, если все видеть в столь темном свете. Я этих мнений не разделяю, но понимаю. Так что если не боитесь подобных тем в литературе, обязательно прочитайте "Елеазара". Андреев великолепен в своем проникновении в мрачные глубины нашего бытия.

«Но уже был мертвец, и глядел, как мертвец. Так страшно не глядит ни живой, ни воскресший.» (Н. В. Гоголь, «Страшная месть»)

Из всех русских классиков, на мой взгляд, Андреев писал наиболее страшные рассказы и повести – с ним в этом плане может сравниться разве что Гоголь. Да, кошмары Андреева чаще всего иного толка, они сюрреалистичны и фантасмагоричны, в них меньше традиционных мифологических образов, на которых обычно строится литература ужасов. Но как минимум один из них можно назвать классикой мистического ужаса – и это «Елеазар».

Максим Горький писал, что Елеазар, возможно, является лучшим произведением о смерти в мировой литературе. И действительно, этот рассказ буквально пропитан фатализмом и ощущением страшной неизбежности. Большая часть рассказа – повторяющиеся, создающие эффект нагнетания описания Елеазара и его взгляда. И если внешность воскресшего наделяется подчеркнуто телесными, трупными чертами – «тяжелый», «тучный», «сине-багровая рука» и т. д., то взгляд Елеазара наоборот, воплощает нечто чуждое материальному миру – пустоту и бесконечность. Однако это сливается в едином образе смерти, как ее приметы в обоих мирах, физическом и духовном – то вдруг Елеазар, словно питаясь тьмой, становится больше в сумерках, то взгляд его наполняет людей физическим ощущением могильного холода. Подробно и многословно пытается автор передать невозможный ужас этого взгляда – в результате получаются почти стихи, в которых слышны отголоски Книги Экклезиаста: «…ибо не стало времени, и сблизилось начало каждой вещи с концом ее: еще только строилось здание, и строители еще стучали молотками, а уж виделись развалины его и пустота на месте развалин; еще только рождался человек, а над головою его зажигались погребальные свечи, и уже тухли они, и уже пустота становилась на месте человека и погребальных свечей…»

Нагнетание безысходности и неизбежности начинается с первых строк. Автор возвещает о «зловещих странностях» воскресшего как бы раньше, чем это замечают персонажи рассказа. С самого начала читатель подготовлен к явлению какой-то чудовищной тайны, которая и раскрывается неумолимо и пугающе, не в силах раскрыться до конца. В этом, пожалуй, и есть главное отличие «Елеазара» от типичного мистического рассказа ужасов: здесь нет грани, за которой заканчивается нормальная обыденная реальность и начинается сверхъестественный ужас. Точнее, граница эта вынесена за пределы повествования – оно об ужасе свершившемся и только о нем. Если провести аналогию с кинематографом – перед нами не стандартный фильм ужасов, в котором до условного «поворота не туда» или открытия «ящика Пандоры» все более-менее нормально, а артхаусный сюрреалистический кошмар, с первых кадров взрывающийся шокирующей фантасмагорией.

Впрочем, сюрреализм – это скорее о «Красном смехе», другом, не менее страшном и не менее замечательном произведении Андреева. «Елеазар», на первый взгляд, не так уж далек от реальности. Но не сгустил ли автор краски?

Дело в том, что, хотя обычно человек не думает о смерти, но и полностью абстрагироваться от нее не может. Да, никакой уверенности в своем бессмертии у человека, если он только не религиозный фанатик, нет. В глубине души каждый одержим танатофобией, ибо это проистекает из примитивнейших инстинктов. Отсюда и характерная жажда «оставить свой след в мире»; здесь берут начало побуждения и альтруиста и эгоиста; на осознании конечности бытия базируется мировая философия. Все, что делает в жизни человек, он делает перед лицом неминуемой смерти; и подсознательно он чувствует это, если даже не задумывается. Тем более, может ли человека ужаснуть отдаленная перспектива гибели человечества и Вселенной?

И не надо никакого страшного вестника смерти – мысль о конечности бытия элементарна. Просто человеческая психика хорошо защищена от таких мыслей – иначе люди давно вымерли бы от тоски и ужаса. И разве так непереносимо пугает людей Ничто, если некоторые добровольно уходят в него?

Или же все-таки Елеазар нес в себе какую-то иную тайну, кроме небытия, и три дня не стали для него одним мигом от смерти до воскрешения? Но если для автора «непостижимое там» — не просто небытие, то рассказ теряет всякий философский смысл и становится просто пугающим мысленным экспериментом, наподобие «Долгого джонта» Кинга. Максимилиан Волошин в статье о «Елеазаре» Андреева указывает на наиболее вероятный первоисточник подобной трактовки библейского образа – поэму Дьеркса «Лазарь». Но дело-то как раз в том, что у Дьеркса Лазарь за гробом познал божественную истину, знание которой и сделало для него дальнейшее существование в нашем мире непереносимым страданием. Его стремление к солнцу – стремление к обретенной и утраченной гармонии единения с Богом. Елеазар Андреева просто движется на свет солнца, слепо, как насекомое, потому что только его слепящий свет способен на время изгнать из его души холод могилы и дать ему возможность почувствовать реальность своего существования.

Собственно, единственную нормальную реакцию на взгляд Елеазара мы можем видеть на примере Цезаря. Его поведение и чувства абсолютно психологически достоверны. Но как получилось, что раньше Елеазару попадались только ипохондрики и невротики?

Итог: очередная характерная для Леонида Андреева провокационная трактовка библейского сюжета. По сути – изложение идей Книги Экклезиаста в форме рассказа ужасов. Рассказ действительно обладает гипнотическим эффектом, внушающим чувство мистического страха – если не вдумываться в психологические тонкости. Один из самых страшных рассказов русской литературы, по нагнетанию зловещей атмосферы сравнимый разве что со «Страшной местью» Гоголя.

Оценка произведению: 9 из 10 (отлично).

Оценка «страшности»: 5 из 5 (шокирует).

Рецензия написана 21.11.2013.

Жаль что Андреева сегодня мало читают, а ведь от некоторых его рассказов, я думаю, не отказались бы такие писатели, как Стивен Кинг, или Лавкрафт, или По. Например, я с удивлением увидел, что на рассказ "Он" нет ни одной рецензии! Это стыд и позор, господа. А ведь язык Андреева и ощущения, которые вызывает его проза в своих лучших вещах (таких как "Елеазар", "Он", "Стена", "Красный смех", "Черные маски", "Бездна", "Молчание", "Тьма" и т. д.) иной раз посильнее вышеперечисленных писателей. И это не субъективизм. А учитывая, что он творил вначале 20 века...

Насчет "Елеазара". Ну, при прочтении этого рассказа я почему то не раз вспомнил кинговское "Кладбище домашних животных"... Все мы знаем историю возвращения к жизни Лазаря, но что он видел, пока был мертв и чем вообще закончилась эта история? Ведь в Библии все обрывается на пире Лазаря с Христом (причем оживив его, Иисус не убрал следы, оставленные смертью за несколько дней: трупные пятна, следы тления). В "Елеазаре" Андреев продолжит и доведет эту историю до конца. И не беритесь за это произведение любители хэппи-эндов и натянуто-радужных концовок. Здесь не будет никакого чуда. Все очень плохо. Никакой надежды или даже маленького просвета. Мрак помноженный на Вечность.