О мышах и людях

– Он добрый малый, – сказал Рослый. – А добрым быть ума не надо. И даже наоборот, мне иной раз думается: взять по настоящему умного человека – такой редко окажется добрым.

Человеку нужно, чтоб кто-то живой был рядом. – Голос Горбуна звучал жалобно. – Можно сойти с ума, ежели у тебя никого нету. Пускай хоть кто-нибудь, лишь бы был рядом. Я тебе говорю! – крикнул он. – Я тебе говорю: жить в одиночестве очень тяжко!

А ведь нет ничего более ужасного, чем одиночество среди людей.

- У нас люди редко друг друга держатся, сказал он задумчиво. - Не знаю почему. Может, в этом проклятом мире все боятся друг друга.

Только книжки не помогают. Человеку нужно, чтоб кто-то живой был рядом. Можно сойти с ума, ежели у тебя никого нету. Пускай хоть кто-нибудь, лишь бы был рядом.

Нам не об чем толковать. Мы свое знаем, и нам плевать, что вы об этом думаете.

Я видывал, как сотни людей приходили на ранчо с мешками, и головы у них были набиты таким же вздором. Сотни людей приходили и уходили, и каждый мечтал о клочке земли. И ни хрена у них не вышло. Ни хрена. Всякий хочет иметь свой клочок земли. Я здесь много книжек перечитал. Никому не попасть на небо, и никому не видать своей земли. Все это одно только мечтанье. Люди беспрерывно об этом говорят, но это одно только мечтанье.

Каждый хочет маленький кусок земли, совсем немного — только чтобы своя. Чтобы было где жить и чтобы никто не мог взять и вышвырнуть тебя оттуда.

– Он добрый малый, — сказал Рослый. — А добрым быть ума не надо.

Сидишь тут один по вечерам, читаешь книжки, или думаешь, или еще чем займешься. Иногда сидишь вот так, один-одинешенек, задумаешься, и некому тебе сказать, что правильно, а что нет. Или увидишь чего, но знать не знаешь, хорошо это или плохо. И нельзя обратиться к другому человеку да спросить, видит ли он то же самое. Ничего не поймешь. И объяснить некому.