Суд да дело…

Свернул, чтобы путь продлить, чтобы додумать очень простую истину, которую открыл для себя вдруг, потому что никогда не случалось ему думать об этом: воспитывают твои действия, которые все время наблюдает ребенок. И чем естественнее эти действия, тем большее влияние они способны оказать на твоего детеныша, потому что малыши инстинктивно и абсолютно безошибочно отличают искренность от неискренности, истину – от лжи. Значит, если твое естественное поведение нравственно – один пример, безнравственно – другой, только и всего. И не надо никого специально воспитывать – надо просто быть самому естественно нравственным человеком.

— Защита не имеет вопросов.
— Позвольте мне.
Прокурор поднялся, а вопрос задавать не спешил. Долго смотрел в лицо свидетелю, прежде чем спросить:
— Как прикажете понимать принципиальную разницу в ваших показаниях два дня назад и сегодня? Что послужило этому причиной?
— Конкретно? — Иван помолчал. — Моя гражданская совесть, если угодно.
— Совесть? — словно бы с участием переспросил прокурор, и по залу отчетливо прошелестел смешок.
— Похвально, но очень уж расплывчато. Вы ни с кем не встречались за истекшие сутки, не беседовали, не советовались?
— Я ни с кем не встречался.
— Вы звонили в Москву?
— Я ежедневно разговариваю с женой.
— Может быть, это она посоветовала вам принципиально изменить показания?
— Нет. Я сам решил это сделать.
— Следовательно, вы не возражаете против моей формулировки, что вы принципиально изменили свои показания?
— Да, я принципиально…
— Когда же вы лгали суду, свидетель, два дня назад или сегодня?
Пауза была длинной, напряженной, тяжелой. Ковальчук подавил вздох и негромко сказал, впервые опустив глаза:
— Я отказываюсь отвечать на так сформулированный вопрос.
— А вы уже ответили, — усмехнулся прокурор и издалека чуть поклонился старому адвокату. — Я выполнил вашу миссию, коллега, во имя торжества справедливости.

«Подходим друг к другу», он сказал? Любопытно: не «подходим друг другу», а «подходим друг к другу». Как ключ к замку, как кофта к юбке, как вещи, механизмы, детали, а не людские души: те — подходят друг другу. Подходят — значит, дополняют друг друга, помогают друг другу, поддерживают, радуют друг друга. Вероятно, это и есть любовь. Очень просто: друг другу, без всякого «к». Отдавать друг другу.
Не брать, а отдавать. И радоваться, и быть счастливой оттого, что отдаешь… И все это — мимо, мимо, а остаются одни бездушные автоматы, деловито подбирающие друг к другу отмычки. Подбирающие пару до комплектности, что ли: сравнение, может быть, и не совсем удачное, но оно точно передает этот смысл, который ныне вкладывают в понятие «любовь»…