У нас в Мичигане

Весьма своеобразный стиль я наблюдаю у рассказов Хемингуэя, который я не заметила в давно прочитанном романе "По ком звонит колокол". Ассоциация такая рождается, что каждое, довольно примитивное предложение таит в себе не по одному абзацу, и невольно появляется ощущение, что автору было лень говорить. Да, настолько лень, что он не только не вдавался в подробности, но и самим фразам придал какое-то по-детски односложный оттенок. Вот такая своеобразная ёмкость, которая мне нравится у Ирвина Шоу, а здесь просто переходит все границы и напоминает айсберг, на мой взгляд. Что ж, как писатели по манере письма, так и читатели по своему восприятию все разные и разнообразные - и пусть так будет.

"Доски пристани были жесткие, шершавые, холодные, и Джим был очень тяжелый и сделал ей больно. Лиз хотела оттолкнуть его, ей было так неудобно, все тело затекло. Джим спал. Она не могла его сдвинуть. Она выбралась из-под него, села, оправила юбку и пальто и кое-как причесалась. Джим спал, рот его был приоткрыт. Лиз наклонилась и поцеловала его в щеку. Он не проснулся. Она приподняла его голову и потрясла ее. Голова скатилась набок, он глотнул слюну. Лиз заплакала. Она подошла к краю пристани и заглянула в воду. С залива поднимался туман. Ей было холодно и тоскливо, и она знала, что все кончилось. Она вернулась туда, где лежал Джим, и на всякий случай еще раз потрясла его за плечо. Она все плакала."

Вот в этом абзаце вся суть рассказа и довольно - таки грустная суть. У каждой женщины были подобные минуты в своей жизни. Они, конечно, чаще всего очень волнительны, если не сказать страшны, наверняка несколько "скомканы" из-за новизны ощущений, а потому не особо прекрасны. Но самое главное, чтобы они не вызывали потом грусти и желания поплакать, а мужчина не уснул бы через минуту после финала. Возможно, и здесь могло быть более душевно, если бы любила не только девушка, хотя думаю, что у такого кузнеца любовь тоже носила бы похожий оттенок неотёсанности и животного примитива.