Разобщенные

— Напишите историю вас самих — свою биографию. Нет, не о той жизни, которую вы прожили, а о той, которую проживёте. Сорок, пятьдесят лет вперёд, начиная с нынешнего дня. Спроектируйте грядущее. Расскажите мне, кем вы станете.

Чтобы я смог измываться над твоими навыками, ты их по меньшей мере должен иметь

с отчаяния любой дурак станет гением.

Как можно осуждать яркость света, когда ты сам являешься его источником? Прожектор ведь не может видеть тени, которые отбрасывает.

Она - стена, но она падет. Я это знаю.

An identical memory
from dozens of different places in his mind.
But it’s not his mind, is it?
It’s their minds.
All of them.
Crying out.
Please, please make this stop,
until there is no voice to bed,
no mind to scream.
At that singular moment
When “I am” becomes “I’m not…”

Внезапно ей приходит в голову, что после катастрофы в «Веселом Дровосеке» они оба кардинально изменились. Риса привыкла считать, что их дух закалился, как сталь, прошедшая горнило, но иногда ей кажется, что огонь лишь навредил им, спалив дотла. И все же ей приятно, что она выжила и может наблюдать отдаленные последствия того дня.

Много лет назад, когда Коннор не дорос еще до возраста разборки, он болел бронхитом, и болезнь приняла хроническую форму. Родители даже собирались приобрести сыну новые легкие, но Коннор выздоровел, и проблема отпала. Тогда он так долго и тяжело болел, что забыл, каково это – быть здоровым.
Вдруг то же самое относится и ко всему обществу?
Вдруг больное общество настолько привыкло к своему недугу, что не помнит того времени, когда было здоровы

Если живёшь, не задавая вопросов, то оказываешься не готов, когда вопросы вдруг обрушиваются на твою голову

Ты имеешь право на собственное мнение, — слышит она, когда ей вдруг доводится выступить против «перепрограммирования». — Но мы надеемся, что ты в конце концов посмотришь на это с другой точки зрения. — А это значит, что права на собственное мнение у неё все же нет.