Шествие

Так я бы сформулировал. Не стал бы говорить, что это гимн банальности, как пишут в аннотации. Все-таки здесь замах на нечто гораздо большее. Мне даже показалось, что автор намекает нам на некую общность и единость всех душ. Мы читаем романсы разных состояний души, от арлекина до уставшего от жизни. Там еще и князь Мышкин будет, и Дон Кихот, и вор, и лжец, и плач... К каждому романсу автор прикладывает некие комментарии от автора. Все, естественно, в стихотворной форме. В той самой узнаваемой форме Бродского, которую, пожалуй, ни с кем и не спутаешь. Бывает, слушаешь исполнение своих стихов некоторых поэтов и думаешь, да лучше я почитаю сам себе вслух, невозможно как он портит своей ненужной декламацией собственное стихотворение. Но тут не тот случай, как автор сам читает, так и мы будем читать его стихи. Они так построены, что иначе и не получится. Разве что, может рэпом, но тоже вряд ли.
Это еще и грандиозное философское сочинение. Мы погружаемся в это шествие душевных состояний, так всем знакомым. Мы все в разные периоды, во время этого шествия, под названием жизнь, пребываем во всех этих состояниях.
У моей семьи, и у меня по наследству, была большая обида на Иосифа Бродского, за то, что он обманул и помирать не пришел на Васильевский остров. Но, чем дальше время уносит нас вперед, тем яснее становится, что были у нас и эмигранты, которые не сами уехали, а их выдавили. И вот Бродский оказался как раз из таких. Он очень любил наш с ним общий город Ленинград. А вернуться просто не успел...

Осеннее, мрачное шествие, мыслей, персонажей, масок, автора, шаркающий по мокрым улицам ритм...
Если придираться, то можно было Бродскому поставить и 4 и 3, за рыхлость, за, местами, скучность. Но так мило он извиняется и предполагает нашу реакцию во время чтения:

ну и комментарии, конечно, комментарии иногда интересней романсов

Отлично

Читать стихи Иосифа пора,
наполненные смыслом вечера
и ночи, превращались в города,
что выдумал я утром без труда.
В них все цвело, жило, влекло, росло,
Там были люди, души их! И Зло
гуляло, веселя Добро. Мой сон
был крепок, так что очень громкий звон
не смог тревожить мой благой покой.
К постели не прикован я зимой,
Все чаще на ногах или на стул
сажусь, чтобы прочесть слова, сквозь гул,
с экрана. Я бы с Бродским выпивал!
Ведь чушь не пишет — весь материал
отличный, вкусный, годный. Восхищен!
Иосиф Бродский — броский парень он.

У меня часто случается так, что особо интересные фильмы я смотрю два раза подряд. Первый раз незнание сюжета мешает мне поглубже прорыть идею и сполна насладиться игрой актёров. Второй раз я уже всё знаю, и смотрю на развитие героев, реализацию идей, геометрию форм и т.д. Интересно, что в литературе так никогда не было. Мне всегда удавалось разделить форму и содержание во время прочтения и просто оставить новые открытия до будущих перечиток.

Иосиф Александрович прервал эту историю, потому что где-то с середины первого захода я осознал, что за восхищением формой и необычностью повествования потерял слишком много зёрен смысла. Так что как только поэма завершилась, я просто открыл её снова и прочитал ещё раз.

Раз уж так вышло, с формы и начну. Глубокие размышления о любви, жизни, взрослении и смерти обёрнуты в формат цирковой мистерии и густо политы метатекстом. Структурно поэма больше походит не на чёткую композицию классических музыкальных ритмов, а скорее на сложную джазовую импровизацию. Вместе с действующими героями повествования перед лицом читателя мелькают разные психотипы, пояснения автора, которые зачастую открывают новый виток отсылок, и другие сложносочинённые форматы.

Количество референсов ошеломляет с самой первой страницы. В какой-то момент понимаешь, что наслаждение строками при первом прочтении здесь может быть чуть ли не самоцелью, потому что слог у Бродского неторопливо-приятный, размышляющий и содержит много обращений к читателю. Однако в плане общего темпа повествования поэт не даёт остановиться, последовательно инспектируя огромный пласт страстей и чаяний человеческих, то предлагая серьёзные картины

… то легко беседуя с читателем.

Но хватит о формах. В стихах для меня это важное, но не главное. Несмотря на то, что поэма писалась в молодые годы, она во многом зрело-экзистенциальная и очень сильно про смерть или даже скорее про осмысление смерти. Странное шествие образов / смыслов / страстей по улицам Ленинграда. Подобно путешествию Данте, автор становится своеобразным Вергилием для читателя, терпеливо объясняющим, что читатель видит и как он должен это интерпретировать. Ну, хотя как Вергилием, скорее Хароном:

Но если рассказчик – Харон, то место действия, это, видимо … мрачное царство Аида. Да и сам вечно дождливый Ленинград тут периодически становится то Петербургом, то Петроградом, размывая пространственно-временные плоскости. Продолжая линию, получаем вместо образов персонажей их тени и созерцающего мистерию этих теней героя – читателя:

Voilà, вот и готова платформа для экзистенциальных экспериментов!

Вступите на эту платформу. Не бойтесь, что вашего культурного багажа не хватит чтобы понять все линии размышлений и отсылки. Если внимательно вчитываться в строки поэмы, идеи автора о хрупкости человеческого существования, непрочности чувств и запутанной анатомии жизненных страстей должны так или иначе найти отклик в вашей душе. И конечно же оставить задел на следующее прочтение.

А закончить разговор про поэму надо бы поэзией. Поэтический стиль «Шествия» бесконечно приятен. Доверительный тон, с которым Бродский разговаривает с читателем как-то сразу очень сильно располагает. Хочется бесконечно читать и перечитывать пассажи, вдохновляясь красотой сменяющихся ритмов и необычностью рифм.

Не пожалейте времени на чтение и перечитывание этой поэмы. Иосиф Александрович воздаст вам сторицей.

К этой поэме я пришла через Гамлета и Крысолова. Собирала стихи о Гамлете – нашла романс принца Гамлета из поэмы «Шествие» Бродского. Стихи понравились печалью, отрешённостью, с внезапными переходами на нарочито современную ироничность («Пойду-ка прикурю… Гораций мой, я в рифму говорю!»).

Затем собирала стихи о Гаммельнском Крысолове – пришла к романсу для Крысолова и хора опять же из поэмы «Шествие» Бродского. Понравилась ирония и ещё больше – энергичный ритм и резкость коротких строк. Ну и, конечно, музыкальность стиха, маршевость. А как здорово звучит у Крысолова, например, такая строка: «Никаких возвращений назад!» - люблю неоднозначность.

Теперь я заинтересовалась всей поэмой, непременно нужно прочитать. Прочла. И погрузилась в атмосферу мглистого и серого города, непреходящей тоски, в осеннюю непогоду, смешанную с безнадёжностью, нескончаемым дождём, однообразием и беспросветностью, жалобы о несвободе и желание куда-нибудь скрыться, часто повторяющиеся образы смерти и суицида, изгнания и отрешённости, и всё это местами вяло, местами иронично и даже с самоиронией, без лишнего пафоса и драматизма и доверху наполнено чувством одиночества.

Из всей поэмы по-прежнему остались любимыми романс Гамлета и романс Крысолова.