В чужой стране

Пессимизм его суждений находился в резком противоречии с его веселым нравом.

Не может быть ничего стыдного в том, что даёт счастье и гордость.

— ... Я хочу сделать так, чтобы эта комната стала на что-нибудь похожа.

— На что?

— На наш с тобой дом.

— Вывесь флаги Антанты.

"…храбрый, может быть, две тысячи раз умирает, если он умен. Только он об этом не рассказывает.
– Не знаю. Храброму в душу не заглянешь.
– Да, этим он и силен" (с)

Здесь не было войны. Я вдруг понял, что для меня она кончилась. Но у меня не было чувства, что она действительно кончилась. У меня было такое чувство, как у школьника, который сбежал с уроков и думает о том, что сейчас происходит в школе.

Я поправлюсь, – сказал я. – Валентини меня вылечит. – Еще бы, с такими-то усами!

Священник был хороший, но скучный.
Офицеры были нехорошие, но скучные.
Король был хороший, но скучный.
Вино было плохое, но не скучное.

Я знаю, это, наверно, ужасное чувство, когда вдруг совсем ничего не остается.

Брюхо армии – ее ноги.

   – Им до нас не достать, – сказал я. – Потому что ты очень храбрая. С храбрыми не бывает беды.
   – Все равно, и храбрые умирают.
   – Но только один раз.