После бала

Что ж, вы думаете, что я тогда решил, что то, что я видел, было – дурное дело? Ничуть. «Если это делалось с такой уверенностью и признавалось всеми необходимым, то, стало быть, они знали что-то такое, чего я не знал», – думал я и старался узнать это. Но сколько ни старался – и потом не мог узнать этого. А не узнав, не мог поступить в военную службу, как хотел прежде, и не только не служил в военной, но нигде не служил и никуда, как видите, не годился.

Если это делалось с такой уверенностью и признавалось всеми необходимым, то, стало быть, они знали что-то такое, чего я не знал.

"Вся жизнь переменилась от одной ночи или, скорее, утра".

Да, вот это вы, ны­неш­няя мо­ло­дежь. Вы, кро­ме тела, ни­че­го не ви­ди­те.

Мы жили, как свой­ствен­но мо­ло­до­сти: учи­лись и ве­се­ли­лись.

-Да вот это вы, нынешняя молодёжь. Вы, кроме тела, ничего не видети. В наше время было не так. Чем сильнее я был влюблен, тем бестелеснее становилась для меня она. Вы теперь видите ноги, щиколотки и ещё что-то, вы раздеваете женщин, в которых влюблены, для меня же, как говорил Альфонс Карр, - хороший был писатель, - на предмете моей любви были всегда бронзовые одежды. Мы не то что раздевали, а старались прикрыть наготу, как добрый сын Ноя. Ну, да вы не поймёте...

Как бы­ва­ет, что вслед за од­ной вы­лив­шей­ся из бу­тыл­ки ка­плей со­дер­жи­мое ее вы­ли­ва­ет­ся боль­ши­ми стру­я­ми, так и в моей душе лю­бовь к Ва­рень­ке осво­бо­ди­ла всю скры­тую в моей душе спо­соб­ность лю­бви.

Вот вы го­во­ри­те, что че­ло­век не мо­жет сам по себе по­нять, что хо­ро­шо, что дур­но, что все дело в сре­де, что сре­да за­еда­ет. А я ду­маю, что все дело в слу­чае.

"Для личного совершенствования необходимо прежде изменить условия, среди которых живут люди. Никто, собственно, не говорил, что нельзя самому понять, что хорошо, что дурно..."

Я не спрашивал ни ее, ни себя даже о том, любит ли она меня. Мне достаточно было того, что я любил ее. И я боялся только одного, чтобы что-нибудь не испортило моего счастья.