Корона, Огонь и Медные Крылья

- Это война, монах! Ты что, прах побери, до сих пор не можешь этого понять?!

• Не ори, я устал, - сказал я с досадой. - Вряд ли на свете есть споры, в которых вопли выглядят аргументами.

Пса ласкают, когда волки близко.

Не годится требовать от детей - даже от взрослых с детской душою - чтобы они, подобно взрослым, проникали умом в побуждения и чувства других. Надобно судить их поступки по намерениям - а намерения Антония были наилучшими: он желал окончательно помириться со мною.

Я всё время была занята и весела – а выглядела, если верить шуточке Тхарайя, как беременная мышь: из шарика торчат тоненькие лапки. Кого бы это рассердило?

Керим сказал, что у него в степи есть тётка, Белая Собака, потому что у них в роду по человеческой линии все – Солнечные Собаки, так вот эта тётка с женскими делами справится не хуже, чем сам Керим, а может, даже и лучше, «потому что женские дела – это всё-таки дела не мужские».

Так ведь с людьми всегда. Им покажи крошечное зло - они вырастят его с гору, верно.

Я покосилась в большое зеркало на стене. У меня был курносый нос, круглые глаза, румяное лицо и большая грудь, которая в корсаже выглядела неприлично большой. По сравнению с матерью, худой, бледной, томной, с узкими плечами и грудью, едва приподнимающей ткань атласной накидки, я выглядела совершеннейшей плебейкой.

— Я не могу смотреть на черномазых, — говорю. — Я все время вспоминаю тот городишко… Девок… то отравленных, то сгоревших… Убивать язычников, получается, грех?
— Убивать людей — грех, — сказал Доминик.

Спали такой уютной кучей – как мыши. И Сейад спала, но вполглаза, и эти полглаза приоткрыла, чтобы на меня посмотреть.