Распад атома

Потрясающее произведение Георгия Иванова, в этом человеке, по воспоминаниям его супруги, писательницы Ирины Одоевцевой, было что-то, что совсем не поддавалось определению, почти таинственное, что-то от четвертого измерения. Он был сложен и многогранен. В нем уживались самые противоположные, взаимоуничтожающие достоинства и недостатки. Он был добр, но часто мог производить впечатление злого и даже ядовитого человека из-за насмешливого отношения к окружающим. У него был «ядовитый язык».
Итак, «Распад атома».
После залпового прочтения – взболтанное настроение.
Произведение маленькое, непременно подготовленное для повторного чтения, именно когда осядет взболтанность твоих ощущений, ты вновь с угрюмым упорством погружаешься в бездну смысла, перетряхиваешь все доводы и факты, а иногда просто дышишь в унисон с автором. Бескрайнее море удовольствия…

Весьма кстати хранящаяся у меня в памяти фраза от Вирджинии Вулф.
«Когда человек читает, его мозг напоминает пропеллер самолета, невидимый, быстрый и неосознанный – такое состояние достигается весьма редко». Но достигается. И это тот самый случай.
Это не просто чтение, это откровенная форма иного понимания и принятия или нет откровенного выхода накопившихся эмоций, впечатлений и знаний порядка жизни. А есть ли в жизни порядок? И нужен ли он? Вопросов много. И если многажды прочитать и принять, но многое, что ты раньше чувствовал, но не мог высказать, правильное ощущение, отобразить и, вдохнув дух этого произведения, и выдохнуть вовремя. Не задохнуться.
Чтобы правильно рассказать об этом произведении, нужно непрерывно цитировать автора. Но это неверный путь. Каждый читающий сам выбирает свою эмоциональную дорогу вперед , шагая вместе с автором, или же чуть отступив от него, или даже сбежав.
Вот так отнеслись к этому произведению его коллеги по литературному цеху.
Они просто травили его, почувствовав его величие. Очень многие известные и любимые мною авторы так жестко и противно, как неграмотные мужики на базаре, поносили произведение Георгия Иванова и его самого.
Почему? Произведение же очень сильное. Да, у него необычный взгляд на вещи, события и на самого себя. Что каждый из нас делает в этом мире, зачем пришел и что оставил от себя…

Удивительное произведение!
На все времена !

Иные авторы открывают потайную дверцу твоей души, о которой ты даже не догадывался. Моему чувству гармонии в творчестве пришлось уступить место талантливой дисгармонии и заткнуться в почтенной скорби, когда ужасы душевных страданий из-за потерянной Любви (к тому же любимая девушка умерла молодой) предельно честно обнажают себя.

Трагическая потеря Любви, а с Нею и смысла. Глубокое разочарование в людях и в жизни. Кажется, что душа рассказчика не просто ранена, а необратимо изменилась на атомном уровне вплоть до распада. Что вы знаете о жизни? Вы, красиво говорящие? - кричит автор. Как очароваться вновь вашими блаженными красивостями так жестоко разочарованному?

Вместо этого все мировое уродство проступило сквозь красоту и гармонию, а правильнее сказать: вся красота и гармония не выдержали уродства душевной трагедии, трагедии одновременно талантливого и глубоко несчастного человека.

Хорошо если такое расщепление атома высвобождает творческую энергию мастера слова, пускай и скептически настроенного к Слову и Смыслу.

Это так честно и неприкрыто, что шокирует. Но автор сумел объяснить себя, что очень важно. А тогда вопросы сняты. Для меня были сняты примерно к 8 странице. Впрочем, это вовсе не значит, что глубокое разочарование для меня оправдывает мысли об убийстве - пусть даже не доходящие до намерения, до мыслей о мести всему миру, и в особенности благополучному. Но рассказчик все-таки еще не потерял разум и контролирует себя. В таланте же Георгия Иванова сомневаться не приходится.

Знаете, такое чувство, будто читаешь произведение плода внебрачной связи Джеймса Джойса и Шарля Бодлера; то есть всё одновременно смертельно-болезненно-извращенно плохо и в то же время - ууу, мифологемы, ууу, поток сознания!
Хотя, конечно, это я утрирую, и утрирую зло: в какой-то степени произведение... интересное. Во всяком случае даёт представление, как чувствовал себя обыкновенный нищий русский эмигрант в тот момент, когда он понял, что не вернётся. Но как-то... как-то... О нечто подобном спустя пятьдесят лет будет снимать Кира Муратова, но то киноязык, у него своя специфика, и по мозгам оно бьёт совершенно иначе, чем в литературном произведении.
Ну, по крайней мере Георгий Иванов доказал, что декаданс так или иначе будет жить вечно.

Прекрасная мерзость! Это искренний восторг, а не произведение. Да-да, это АНТИэстетическая поэма в прозе! В ней я практически каждую строчку подчеркивала. Кстати, читать с карандашом для меня исключительная практика. А тут...весь текст - достойные цитаты.

После выхода этого скандального произведения в свет (1937-1938), критики и друзья (Владислав Ходасевич, Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус) Георгия Иванова долго спорили о том, что есть "Распад атома" - это гениальное произведение талантливого поэта или полный провал. Рефлексии главного героя ( Я живу. Я иду по улице. Я захожу в кафе....Я хочу самых простых, самых обыкновенных вещей. Я хочу порядка. ...) и некрофилия (Совокупление с мертвой девочкой...Она лежала, как спящая. Я ей не сделал зла. Напротив, эти несколько судорожных минут жизнь еще продолжалась вокруг нее, если не для нее) здесь тесно переплетаются с размышлениями о Боге, искусстве. Чувствуется тягучая тоска, сосущая под ложечкой ностальгия по Родине (Георгий Иванов в 1922 году покинул Советскую Россию, не приняв в ней изменений). К этому времени пришло понимание того, что и Серебряным веком дело подошло к концу. Поэтому "Распад атома" можно читать как зашифрованный в символах разрыв с наследием символистов (После издания Иванов не писал стихов более 6 лет!)

С точки зрения построения текста, здесь нет ничего экстра необычного. Но особый (музыкальный) ритм можно почувствовать только при неотрывном чтении. Некоторые детали повторяются:

и через несколько страниц:

Каким-то отдельным (для моего восприятия) является повествование про зверьков Размахайчиков.

Были среди этих зверьков, которых жизнь то и дело грозила засыпать, погрести под снегом, но которые только «прижимались теснее друг к другу, затыкали ушки и спокойно, с достоинством, отвечали: “Это нас не кусается”. Были среди них ещё Голубчик, Жухла, Фрыштик, Китайчик, Хамка, мрачный фон Клоп и, наконец, «глупый Цутик».

"Распад атома" будет интересен тем, кто любит различные аллюзии. Здесь постоянно ведутся переклички с героями произведений Пушкина, Гоголя, Достоевского, Толстого, что-то есть от сологубовского "Мелкого беса".

В том, что "Атом" я буду перечитывать, вообще не сомневаюсь. Даже сейчас отдельные фрагменты по-новому раскрываются для понимания. Это произведение-ребус. Интересный и сложный!

Поэма в прозе «Распад атома» Георгия Иванова - произведение намеренно антиэстетичное, хотя современного читателя страшными тайнами лирического героя и некрофилией в тексте не удивишь. Атом – это душа, одинокая, несчастная, лишенная гармонии. Нечто маленькое: «Человек, человечек, ноль сидит с остановившимся взглядом». Он уже умер, стал нулем.

Любовь несчастна. Мир ужасен. Искусство лишено красоты, точнее лирический герой перестал ощущать красоту искусства, он видит его только искаженным: Пушкин у него перестает быть Пушкиным (цитаты угадываются, но не соответствуют тексту поэта), заумь соединяется с банальными истинами (Вроде «Волга впадает в Каспийское море»). Цитат и реминисценций много, но все они лишь подтверждают смерть искусства для героя. А с ней и смерть мира, и смерть человека. Герой сам уже переступил грань дозволенного в жизни (иначе откуда этот странный эпизод с мертвой девочкой?) и готовится уйти в мир иной, его распад начался, самоубийство возникает не на пустом месте.

Это взгляд человека сломленного, лишенного Родины, любви, искусства и опоры в жизни. Серебряный век закончился. Остался распад.

*
Хорошо, что нет Царя.
Хорошо, что нет России.
Хорошо, что Бога нет.

Только жёлтая заря,
Только звёзды ледяные,
Только миллионы лет.

Хорошо — что никого,
Хорошо — что ничего,
Так черно и так мертво,

Что мертвее быть не может
И чернее не бывать,
Что никто нам не поможет
И не надо помогать.

1930
(Георгий Иванов)

Законы жизни, сросшиеся с законами сна. Крестик-револьвер, непременно дающий осечку. Штопор, пронзающий мировое уродство. N-нное количество таких вот ярких образов-метафор по прочтении обязательно вцепятся читателю в память. Изумительная вещь. Действительно поэма в прозе. Нечто философско-порнографическое из конца 30-х гг. Если кому-то стиль и/или содержание произведения придутся не по вкусу - не беда. Оно в любом случае, с какими бы эмоциями ни было прочитано, будет прочитано не зря, так как интересно хотя бы как документ эпохи. Мол, и такое было. Тем более - было в такое время. Примечательно ведь, что все это пишет деятель русской эмиграции, сообщества, казалось бы, по определению "реакционного", пишет в Париже, в то время как в самой "прогрессивной" и "революционной" стране мира полным ходом свертываются достижения сексуальной революции 20-х гг, насаждается пуританизм, деэротизация - в общем конструирование "традиционных ценностей" идет полным ходом. Что же касается меня, то я был, конечно, впечатлен способностью автора причудливо сочетать самые, казалось бы, несочетаемые тематические линии, балансируя на грани потока сознания. Очень откровенная книжка для своего времени, да и вообще очень откровенная и, если угодно, субверсивная - и этически, и эстетически. Манера изложения чем-то напомнила прозу Батая: все крайности - страсть, опьянение, экстаз, смерть - сливаются в одно, нарушая границы обыденного существования. Ставлю 10 мертвых девичьих тел из 10 данному тексту.

Я нашел тег к этой книге: "к нам сегодня приходил некропедозоофил". И вот в этом что-то есть. Ты, в принципе, понимаешь аллегорию в книге, но частичка тебя говорит: "точно? а это точно сейчас была аллегория, да?"

Мне нравится то, что называется поэзией в прозе. Мне нравится образность, переливчатость эмоций, впечатлений. Отдельные штрихи, которые рисуют картину не столько зрительную, сколько эмоциональную; то, что позволяет поймать ощущение: истеричной безнадежности, пира во время чумы, ангельского и мерзкого за ширмой обыденного.
И я, в общем-то, внутри понимаю, для чего нужны были все эти описания мерзостей: на разный вкус и цвет, но чтобы точно читателя передернуло и покоробило внутри. Понимаю - но не понимаю.
Я бы понял также хорошо, я бы, может, понял даже гораздо лучше, если бы этого было меньше.
У этой книги есть послевкусие. Но чем больше я о нем думаю, тем меньше оно мне нравится.

3,5 из 5. Не то, чтобы понравилось, но и не оставило равнодушным.

Это произведение оказалось в списке на прочтение после того, как о ней вскользь упомянул Андрей Михайлович Ранчин. Всё оно благоухает аллегориями, видно, что Георгий Иванов привык самовыражаться с помощью поэзии, которую он вполне умело вплел в прозаическое повествование. Примечательно, что во время прочтения, я подумала: "Такая образность...чем-то напоминает Набокова". А оказывается они были злющими врагами и, на мой взгляд, В.В. Набоков написал рецензию не произведению, а его автору, так как питал к нему просто необузданную неприязнь.

Паутина мыслей главного героя - одинокого, забытого и отчаянно нуждающегося в любви и, может быть, собеседнике, порой ставила меня в тупик, но чаще всего вовлекала в его мир. И то, что он видел, и то, что он чувствовал вызывает целую гамму эмоций. Отвращение - возможно. Сочувствие - вероятно. Жалость - наверняка. Только не произносите это слово, жалость, именно этого не хотел главный герой.

О том ли времени писал Георгий Иванов? Порой казалось, что те же чувства может испытывать любой из нас, пуститься в подобные размышления.

Эту книгу я бы назвал настольной и любимой - ибо и сейчас я думаю об эпохе, разлагающейся у меня на глазах, ибо всегда хочется стать размахайчиком, чтобы с гордостью иногда показывать носик и говорить: "Это нас не кусается!" , чтобы баюкивать своё онанирующее сознание, чтобы осознавать трагедию, фарс, оперетку, комедию отдельного человека будь то Гёте, будь то консьерж.
Чтобы столкнуться с дырой своего одиночества, закидывая туда очередную дозу антидепрессантов и снотворных, в надежде сна о чепухе, чтобы иногда сидеть в кафе обыкновенным человеком, нулём, о котором в газетах (или по-современному, в пабликах) напишут: убито 10, ранено 26.
Спасибо тебе, Георгий Иванов, за такую возможность.