
Список Генри Миллера
TibetanFox
- 66 книг

Ваша оценка
Ваша оценка
Эта книга замечательна тем, что не подает нам образ святого из глубин веков закоченевшей деревянной куколкой, как это делает любой учебник.
Читатель, открывая книгу, сам протягивает руки в сумрак неведомого прошлого и там вдруг встречает живые теплые пальцы Франциска, отвечающие рукопожатием.
Это, пожалуй, главное, учитывая название произведения, но в нем нас встречает не только святой Франциск.
Я не скажу, что эта маленькая книжечка читается слёту.
Это происходит оттого, что хочется после каждой страницы завершить диалог, начатый автором.
А диалог получается удивительный. Со свойственными ему остроумием, логичностью, убежденностью Честертон свивает в один прочный и ладный канат фрагменты биографии святого Франциска, размышления о закономерностях смены эпохи античности эпохой средних веков, замечания относительно современного ему (Честертону) общества... в общем, начавшись, этот диалог читателя с автором отнюдь не стремится к завершению.
Потрясающее чтение, замечательная компания.

Личностью Франциска Ассизского я заинтересовалась еще на втором курсе университета, когда преподаватель рассказала нам краткую биографию святого Франциска. Уж больно интересной мне показалась жизнь человека, который решил бросить все, что у него было и основал орден нищенствующих. А еще раньше про Франциска Ассизского высказалась мой преподаватель по психологии, поведав нам, что тот имел психическое расстройство: ну как нормальный человек будет проповеди птичкам читать? Не порядок! Решила ознакомиться с биографией святого Франциска самостоятельно. Не зная, кто в данной сфере обладает большей компетентностью, выбрала автора, считай, наугад. Плюс ко всему книга оказалась в списке советов к игре.
Так вот итог. Такая благодатная почва была у автора - описание жизни святого. Интересная личность и судьба. Говорю, просто как о незаурядной личности, отбросив все религиозное. Но что сделал Честертон? Очевидно, это не Стефан Цвейг, который умеет так талантливо писать биографию в художественной форме. Как-то плоско, поверхностно. Сам автор во время повествования критикует свой труд и про себя я соглашаюсь с ним. Из этой книги я толком и не узнала ничего. Возможно, тут вина и не Честертона, что у меня текст перед глазами расплывался и сосредоточиться я ну никак не могла. Все ж, биографический очерк, не художка. Но опять таки, заинтересованности - ноль. Возможно, у других авторов получилось более талантливо охватить жизнь доброго нищего. Постараюсь проверить это в будущем.

Я не могу сказать, что когда-то интересовалась личностью Франциска Ассизского. Мне было достаточно того, что я знала, что это был за человек в общих чертах. Просто наступил момент, когда я поняла, что мне любопытно было бы почитать о нем, тем более что к Честертону я давно приглядываюсь (кроме рассказов про отца Брауна я ничего и не читала у него).
Глядя на название, можно подумать, что эта книга из серии ЖЗЛ: обозначены вехи жизни и описание того, чем жил человек. Если подходить именно с такой позиции, то книга сильно разочарует: практически никакой информации о жизни и деятельности Франциска там найти невозможно. Это книга-размышление Честертона на тему "Франциск Ассизский". Перед тем как читать, желательно посмотреть в той же Википедии что-нибудь про Франциска, чтобы книга была в удовольствие.
Очерк о Франциске написан в форме разговора автора с читателем: легкая, непринужденная, чуть отвлеченная беседа о человеке, которым восхищается автор, о времени, о современном автору обществе, о вечных вопросах, которые так или иначе встают перед любым человеком.
Язык у книги - потрясающий, и в этом - огромная заслуга переводчика. Приятно читать книгу, написанную и переведенную с удовольствием.

Теперь, когда газеты заменили историю, или, точнее, ту традицию,
которую можно назвать исторической сплетней, стало легче хотя бы в одном
отношении. По крайней мере теперь ясно, что мы не знаем ничего, кроме конца.
Газеты не просто сообщают новости, - они сообщают обо всем, как о новости.
Например, совершенно новым оказался Тутанхамон. Точно так же из сообщений о
смерти генерала Бэнгса мы узнали, что он когда-то родился. После войны мы
узнали немало об освобожденных народах; но мы ни разу не слыхали, что эти
народы порабощены. Нам твердят о примирении, а мы не знали о ссоре. Нам
некогда заниматься такими скучными вещами, как сербский эпос,- куда
увлекательней обсуждать на современном жаргоне проблемы югославской
дипломатии. Мы увлекаемся тем, что зовется Чехословакией, но не удостоили
внимания Богемию. Вещи, старые, как Европа, подаются нам в виде сенсаций, не
уступающих в свежести последним сообщениям из жизни американских прерий. Это
очень интересно, как интересна последняя сцена пьесы. Тем, кому достаточно
выстрела или объятия, проще - да и легче - приходить перед самым занавесом.
Но если вам захочется узнать, кто же кого убил, кто кого целовал и почему, -
этого мало.

Равенство понимают как равную невежливость, в то время как оно должно означать, что все люди одинаково вежливы друг к другу.

Поэт обязан своей неповторимостью и тому, что в нем есть, и тому, чего в нем нет. Но в рамку, окаймляющую портрет человека, нельзя втиснуть все человечество.










Другие издания


