Интерзона

У некоторых из них есть и инициатива, и интеллект, например, у Бринтона, который, существуя на скромный доход, пишет такие нецензурные романы, что опубликовать их невозможно. Он, без сомнения, талантлив, но его работа безнадежно непродаваема. Он интеллектуален, у него есть редкая способность видеть соотношение несопоставимых вещей, координировать информацию, но он движется сквозь жизнь, как фантом, никогда не способный найти нужное время, нужное место и нужного человека, реализовать что-либо в реальных условиях трех измерений. Он мог бы состояться как бизнесмен, антрополог, исследователь, юрист, но стечение обстоятельств никогда не поспевало вовремя. Он всегда опаздывал или приходил слишком рано. Его способности остались на уровне неразвившегося зародыша. Он либо последний экземпляр вымершего рода, либо первый, кто представляет новое соотношение места и времени, - словом, человек без контекста, времени и места.

Отложив карандаш, Ли уставился в стену. Лицо его сделалось задумчивым – Ли размышлял о волнующем портрете Уильяма Ли...
Сто пудов, обозреватели в журналах для гомосеков типа "Уан" назовут Вилли Ли "волнующим", разве что его привычка (тут критик неловко ёрзает)... ну, знаете, слегка уходить в сторону время от времени.
– О, да это же просто юношеское, а молодой характер – что ветер, и мысли юноши – длинны, длинны...
– Да, знаю... однако красножопые бабуины...
– Отгнившая и ампутированная невинность.
– И как это я сам не догадался! А как насчёт геморроя?
– Все дети на чем-то да помешаны.
– Ваша правда, ваша правда... и толстые кишки, свисающие из задниц, подобно слепым червям, и ищущие член?
– Любой школьник напишет.
– Поймите, я вовсе не пытаюсь преуменьшить таланта Ли...
– И даже не думайте пытаться. Он стопроцентно глубокомысленный малый, который зимою вслушивается в гудки паровозов, проносящихся по рыжей глине Джорджии.