Дым

« Попытайтесь прочесть простолюдину — настоящему — самые хлесткие, самые «народные» места из «Роя»: он подумает, что вы ему сообщаете новый заговор от лихоманки или запоя. Повторяю, без цивилизации нет и поэзии. Хотите ли уяснить себе поэтический идеал нецивилизованного русского человека? Разверните наши былины, наши легенды. Не говорю уже о том, что любовь в них постоянно является как следствие колдовства, приворота, производится питием «забыдущим» и называется даже присухой, зазнобой; не говорю также о том, что наша так называемая эпическая литература одна, между всеми другими, европейскими и азиатскими, одна, заметьте, не представила — коли Ваньку-Таньку не считать — никакой типической пары любящихся существ; что святорусский богатырь свое знакомство с суженой-ряженой всегда начинает с того, что бьет ее по белому телу «нежалухою», отчего «и женский пол пухол живет»*,— обо всем этом я говорить не стану; но позволю себе обратить ваше внимание на изящный образ юноши, жёнь-премье, каким он рисовался воображению первобытного, нецивилизованного славянина.

«Если мужчина не успевает вполне овладеть женщиной, добиться от нее полной, беззаветной любви, то значит, он её не стоит, он так слаб, так мал, что не может наполнить собою её душу. Следовательно, Литвинову поделом досталось. Он пигмей перед Ириной, как весьма выразительно и намекает ему на это философствующий Потугин: "Мужчина слаб, женщина сильна". Вот единственная мораль нашей басни. Она извлечена из нашей русской жизни и показывает нам, что у нас бывают женщины, в которых природа воплощает свою таинственную силу. Эти женщины иногда изливают избыток своей душевной жизни на таких людей, как Литвинов; но они не могут навсегда остановиться на Литвиновых, как бы искренно этого ни хотели» (Н. Страхов о «Дыме» Тургенева, 1867 г.).