Киппс

Вода струилась и сверкала, высоко над ними простерлось бархатно-синее небо, ветви деревьев склонялись к воде - все как было тогда, когда он плыл домой с Элен и глаза ее казались ему темными звездами. Он перестал грести, поднял весла, и вдруг души его коснулась волшебная палочка, и он снова ощутил, какое это чудо - жизнь.
Из темных глубин его души, что таились под мелководным, заросшим сорняками ручьем его бытия, всплыла мысль, смутная мысль, никогда не поднимавшаяся на поверхность. Мысль о чуде красоты, бесцельной, непоследовательной красоты, которая вдруг непостижимо выпадает на нашу долю среди событий и воспоминаний повседневной жизни. Никогда прежде мысль эта не пробивалась до его сознания, никогда не облекалась в слова; она была точно призрак, выглянувший из глубоких вод и вновь ушедший в небытие.

Как глупы маленькие трагедии этих жалких, ограниченных человечков!
Я думаю о том, какие несчастные лежат они сейчас в темноте, и взглядом
проникаю сквозь завесу ночи. Смотрите и вы вместе со мною. Над ними, над
самыми их головами нависло Чудовище, тяжеловесное, тупое Чудовище, точно
гигантский неуклюжий грифон, точно лабиринтодонт из Кристального дворца,
точно Филин, точно свинцовая богиня из Дунснады, точно некий разжиревший,
самодовольный лакей, точно высокомерие, точно праздность, точно все то,
что омрачает человеческую жизнь, все то, что есть в ней темного и дурного.
Это так называемый здравый смысл, это невежество, это бессердечие, это
сила, правящая на нашей земле, - тупость. Тень ее нависла над жизнью моих
Киппсов. Шелфорд и его система ученичества, Гастингская "академия",
верования и убеждения Филина, стариков дяди и тети - все то, что сделало
Киппса таким, каков он есть, - все это частица тени того Чудовища. Если бы
не это Чудовище, они могли бы и не запутаться среди нелепых представлений
и не ранили бы друг друга так больно; если бы не оно, живые ростки,
которые столько обещают в детстве и юности, могли бы принести более
счастливые плоды; в них могла бы пробудиться мысль и влиться в реку
человеческого разума, бодрящий солнечный луч печатного слова проник бы в
их души; жизнь их не была бы, как ныне, лишена понимания красоты, которую
познали мы, счастливцы: нам дано видение чаши святого Грааля, что навечно
делает жизнь прекрасной.