Рецензия на книгу

• 

  Аноним12 января 2018 г.

  Если бы меня попросили рассказать историю о Нортланде, я бы рассказала ее так: жил-был отец, у которого имелось в его богатом доме много дочерей. Он не любил ни одну, всех мучил. Вот только каким-то дарил подарки, каким-то позволял наказывать других, каких-то насиловал, каких-то ласкал. Но ни одна не была с ним счастлива. Еще у Нортланда были сыновья. И сыновей своих Нортланд любил до безумия. Он их просто обожал.
  Такая история с сексуальным подтекстом, но ведь государство всегда несет в себе сексуальный подтекст.
  

  Интересное дело: мне категорически не нравится то, о чем пишет в своих книгах этот автор, какие темы поднимает на поверхность, обнажает и заставляет читателя рассмотреть их без прикрас, но мне неизменно нравятся ее книги. Здорово, что автор всегда умело прикидывается белой и пушистой какое-то время, ровно до того момента, когда вчитаешься в ее историю уже настолько, что оторваться нет никаких сил несмотря ни на что, иначе как минимум я могла бы не оказаться в списке читателей ее романов, и так и не узнала бы, с какой читательской удачей разошлась разными дорогами только из-за своих предубеждений.

  Нортланд! Ах, Нортланд, как безупречно ты затянут в идеально сидящую военную форму, причесан, надушен и красив не знающей изъянов красотой сверхчеловека. Прекрасный кусочек антиутопии в начале романа, замечательно сконструированной по всем канонам жанра, околдовал меня сходу.

  Алчно потирая лапки в предвкушении нового интересного мира, кусая губы от снедающего меня любопытства, я бесцеремонно влезла в голову фройляйн Эрики Байер и, словно ее злобный телепат-начальник Карл, начала жадно подглядывать и подслушивать: все ее мысли и суждения, открытые и тайные, патриотические и пропагандистско-отформатированные, возвышенные, благородные, романтические, те, что не стыдно высказать вслух, и крамольные, отступнические, преступные, и самые низменные, грязные, все-все!

  Спасибо, автор, что вы впустили нас прямо в это сокровенное. Впрочем, где еще мы смогли бы это все подсмотреть и подслушать в мире, где каждый семь раз пересчитает свои привилегии в уме, прежде чем откроет рот и выскажется вслух хотя бы о погоде. Тем не менее, прожить роман вместе с главной героиней, разделить с ней все на таком личном уровне, вплоть до ощущения вылетающего от страха сердца или выворачивающего нутро яда, изливающегося кровью по губам – это было филигранно, настолько достоверно и наполнено правдой, что даже слишком живо и жизненно, порой. И здорово, что наша главная героиня оказалась не самой лучшей дочерью Нортланда. Было бы обидно смотреть на Нортланд сахарно-обморочным взглядом какой-нибудь кальфакторши Дома Милосердия. Но не менее замечательно, что крошка Эрика Байер оказалась и не худшей дочерью режима, иначе Нортланда в ее сердце, плоти и крови, которого там, несмотря на все бунтарство, все же оказалось немало, мне могло бы и не хватить, чтобы насладиться им сполна.

  Очень чувствуется, что автор, действительно, вдохновляется психиатрией. Мне нравится, как героиня постоянно подвергает саму себя психоанализу, как раскладывает по полочкам реакции, походя обозначает симптомы и девиации в себе и в окружающих, мягко подталкивая читателя примерить все это и на себя, и на реальную жизнь. Невольно вспоминаешь бородатую шутку про то, что здоровых среди нас нет, и все мы лишь не дообследованные.

  Мне снова, как и в «Дураке» очень нравится язык изложения, мне нравится выпуклость, наполненность характеров всех без исключения персонажей, яркая жизненность и подлинная достоверность сцен. Обожаю, например, эпизод, когда героиню везут на допрос, в абсолютной тишине, безо всякого выражения на лицах стражей, и какой мириад мыслей и эмоций успевает пережить за это короткое время Эрика – от полной холодной уверенности в собственной правоте и невиновности до панических воплей на грани истерики: «Сдам! Сдам всех!»
  «Верю! Ах, как я верю!» – кричала бы я, вскочив на ноги и горячо аплодируя, случись мне смотреть это все на подмостках каких-нибудь сцен.

  На самом деле, мне нравится все в этом романе. Абсолютно все. Кроме двух вещей!

  Во-первых, и я сама не верю, что это я сейчас вот это вот пишу, тем не менее, это один из тех редчайших случаев, когда моя до дрожи любящая вампиров душа кричит: лучше бы в этом романе вампиров не было!
  Потому что, пока героиня получала от государства милые нежно-лавандовые карточки с именем генетически приоритетного мужчины, способного стать ей мужем на благо великого Нортланда; пока все здесь едва ли не строевым шагом ходили на работу в идеально наглаженных и безупречно опрятных костюмах исключительно мужского кроя и увлеченно смотрели трансляции факельных шествий в честь дня рождения кенига; пока я с удовольствием гадала по обрывкам доступной официальной информации откуда все-таки пришел и куда пойдет дальше под знаменами пылающей руны дагаз великий Нортланд – все это было очень здорово и цельно. А когда на мою голову вдруг свалились вампиры… появился какой-то диссонанс, какое-то внутреннее, зудящее комариным писком на грани сознания неприятие, ощущение чуждости, неестественности, инородности этого образа в этом конкретном тексте. Я не поняла, не увидела, не почувствовала, что ли, нужности вампира в канве этой истории. Честно говоря, сам Нортланд гораздо более вкусно и естественно пил кровь из своих сынов и дочерей, чем те, кто пили ее в буквальном смысле слова на страницах романа. Вся эта гемофагия не добавила им жестокости на фоне остального, а их душам черноты, но почему-то разбила в дребезги ощущение цельности выстроенной автором микровселенной романа.

  Во-вторых: мне отчаянно не хватило интриги заговора. Каким-то он вышел бледным и пресным, а разоблачение кукловода кенига малофеерическим. Я даже как-то опечалилась немного.

  В-третьих: меня откровенно напрягал характер отношений между главными героями. «Как в-третьих?» – вскричите сейчас вы, - «Обещала же ругать только за две вещи!» Совершенно справедливо. Тут ругать не буду. Это просто вопрос личной вкусовщины. Мое собственное неприятие и непонимание прелести лобзаний чьих-то начищенных до блеска сапог (видимо, все эти новомодные оттенки серого лежат где-то за пределами воспринимаемого мной цветового спектра) и маленькое предупреждение для таких же ханжей, возможно, как и я. Тут просто стоит держать в голове, что автор заявляет своим творческим кредо «секс, насилие и семейные ценности», но главной ценностью в творчестве провозглашает любовь. И вот именно любовь, кстати, в своем лучшем, причем, понимании неизменно чувствуется во всем творчестве автора, пронзительно и до замирания сердца. И ведь все именем ее, и во славу ее, и только ей благодаря. И вот за эту главную ценность, наверное, как и в «Дураке» (не устаю возвращаться к нему мыслями), в «Нортланде» я тоже все смогла для себя принять.

  Так что же в итоге? А в итоге, хорошенько проанализировав свои впечатления, понимаю, что получила массу читательского удовольствия, прикоснувшись к так замечательно и так талантливо рассказанной истории о такой простой и такой непростой жизни органической интеллигенции великого Нортланда.

  
  Тексты, тексты, тексты. Что можно дать людям, когда они отчаялись? Пусть едят тексты. Весь мир — скопление представлений, бесконечный, как покрытое звездами небо, контекст.

  13

  555