Рецензия на книгу

• 

  Аноним24 февраля 2017 г.

  Спекуляция на детях или найди 120 противоречий.

  Жизнь - штука сложная. Каких только историй в ней не случается: горе-матери отказываются от своих детей, истязают их, предают, убивают... Слышать о таких случаях всегда очень больно. Но как же трудно, как противно, омерзительно видеть, когда кто-то на этом спекулирует. Именно так поступает данный автор. Взяв за основу детскую трагедию, В.Эндрюс так сумела испошлить ее вульгарными словечками, ванильно-приторным размышлениями (будто бы детскими), а хуже всего даже не трудясь сопоставить даты и факты. Книга просто кишит несоответствиями. Сначала пыталась все эти ляпы заносить в блокнот, но потом устала от их обилия. Сложилось впечатление, что автору дали паззл, а она, не трудясь составить из фрагментов полную и достоверную картину, просто слепила абы-как. И, самое страшное, заработала на этом популярность.
  Чтобы не быть голословной, несколько авторских "безобразий" добавлю в эту рецензию.
  Хуже всего ситуация обстоит с датами. С ними Вирджиния Эндрюс не дружит нисколечко.
  Каждый раз возраст всех детей колеблется плюс-минус пару лет. Ниже будут идти цитаты из романа.
  1."Когда близнецам исполнилось по четыре года, а мне двенадцать, мы стали с нетерпением ожидать наступления совершенно особенной пятницы — тридцать шестого дня рождения папы".
  

  • Прошло по одной авторской версии около года, по другой - около 3 месяцев: "Я потеряла свое двенадцатое лето, Крис — четырнадцатое, а близнецы — пятое".
  • "Вновь наступило лето. Теперь мне было семнадцать, а близнецам недавно исполнилось восемь. В августе исполнилось три года нашему заточению".

  
  То есть, в начале заточения героине, от чьего лица идет повествование было 12 лет, а через три года - 17!
  Точно так обстоят дела с другими датами, если они встречаются в книге.
  Теперь переберемся на чердак, заполненный огромным количеством мебели, сундуков (даже два пианино), но ведет в это злополучное место детского заточения такая узкая лесенка, что поднимаясь, дети касаются плечами стен. Сначала подумала, ну, возможно, существуют и другие лестницы пошире, ан нет! Бабушка не бывала на чердаке из-за клаустрофобии - не могла находиться на такой узкой лесенке. Да, и чуть позже дети стащили с чердака кресло-качалку по этому очень узкому проходу, опять же, в комнату до такой степени переполненную мебелью, что постоянно бились об углы.
  Можно пройтись по родственным связям, когда родного дядю назвали двоюродным, но это я списала на плохой перевод (извините, переводчик). Есть еще наследство, которого как бы лишился младший брат (будущий отец четверых судьбою, родственниками и писательницей обиженных детей). Из дальнейшего же узнаем, что богатство-то было бабушкино, которое дедушка лишь приумножил и его младший брат не мог иметь на него никаких прав.
  Это основные погрешности, но сколько же мелких, типа: "Подарки он получал каждый день" (а через несколько предложений) Разве он не видел, что наша мать уже не та, что раньше? Что она больше не приходит к нам каждый день? или (мой любимый перл) "Я сняла семнадцать браслетов, двадцать шесть колец, ожерелье, диадему, и черное шифоновое платье стало выглядеть на мне не так элегантно..." Двадцать шесть колец одновременно на детских пальчиках!
  Я еще ни разу не писала таких обличительных рецензий, даже боюсь, что меня забросают гнилыми помидорами, но не смогла скрыть возмущение и гнев. Мне очень обидно и за читателей, на которых просто плюют такой литературой, и за бедных детей, которых использовали, как способ прославиться и обогатиться.

  PS Наверное, у рецензий не бывает постскриптума, но решила добавить кое-то к сказанному. И это будет признание. Из-за всех ляпов, мешанины душещипательного с пошло-ванильным, постоянных несоответствий и разногласий, я не поверила в эту историю, как не поверила в деревянный ключ, открывающий все двери...

  27

  203