Рецензия на книгу

• 

  Аноним9 сентября 2016 г.

  Domnișoara Christina. Девица Кристина. Девица?..
  Странный выбор переводчика для красивого, звучного и имеющего совсем другое смысловое значение румынского слова «домнишоара» - уважительного обращения к незамужней женщине благородного происхождения. В начале XX века в Румынии, говоря "домнишоара", не обращались к кому попало, это слово характеризовало статус молодой особы, и ни купчиху, ни портниху, ни крестьянку так именовать не могли. Это все равно, что «барышня» или «сударыня», принятые в обиходе в России того же времени. А тут вдруг «девица»…

  Вот эта казалось бы мелочь на обложке как-то так меня насторожила, что я довольно предвзято взялась читать этот роман. И, как часто у меня это бывает, закончила тем, что прочитала дважды – сначала русское издание, потом первоисточник. Как оказалось, не зря, но об этом чуть ниже.

  Так что же там, под обложкой со странноватым названием «Девица Кристина»?

  Классическая готическая новелла. Увлекательная повесть (да, по размеру это скорее повесть, чем роман), наполненная мистикой, волнующей тайной и смертельной опасностью. Эта история одновременно и похожа на всю вампирскую готику, которую мне когда-либо приходилось читать, и не похожа ни на что, самобытна и уникальна.

  В загородное поместье семьи Моску приезжают двое случайных гостей – художник Егор Пашкевич и профессор археологии г-н Назарие. С первого же вечера гости чувствуют некоторые странности в этой семье – отрешенная от жизни, временами впадающая в странный транс и теряющая связь с реальностью мать семейства; удивительно своенравная, себе на уме, злая и колкая младшая девятилетняя дочь Симина; и немного нервная старшая дочь Санда, все время пытающаяся пресечь разговоры матери и младшей сестры о еще одном члене семьи – давно умершей тете Кристине. Но госпожа Моску все время к месту и не к месту поминает сестру-покойницу, и Симина твердит не переставая, что видит тетю во снах, а портрет барышни Кристины уже много лет висит в ее спальне, в комнате, в которой ничего не изменилось со дня смерти хозяйки, словно та лишь на минуту вышла и вот вот вернется. И портрет будто живой, какой-то жутковато дориангреевский, дышащий, ловящий взгляды тех, кто на него смотрит, улыбающийся им в ответ. И стоит увидеть его, как прекрасная девушка, заглянувшая неосторожному гостю дома в душу, начнет приходить к нему во снах. А потом сны прорвутся в реальность, и реальность превратится в кошмар.

  Ведь разве справедливо умирать такой молодой? Разве справедливо быть такой несказанной красавицей и так и не познать настоящей любви? Сколько же, сколько еще нужно ждать в холодной вечности того, кто сможет понять, сможет откликнуться искренне и пылко? Ведь она так долго была добра и милосердна – Санда родилась много позже ее смерти, но даже она помнит, как в детстве к ней приходила добрая тетя Кристина и читала ей вслух на ночь, чтобы малышка-племянница сладко спала. Но сил терпеть больше нет – родственников уже не заманишь в этот дом, гости бегут отсюда, как от чумы, прислуга исчезла почти полностью, даже скот и собаки вывелись, а страшный голод требует все новых жертв. Художники – люди тонкие, они смотрят на мир по особому, чувствуют иначе. Может он окажется другим, не таким, как все остальные, прежние?

  Он окажется не таким, как прежние. Он вобьет ей холодное железо в сердце и сожжет ее колдовской портрет. И заплатит за это жестокую цену.

  
  
  ...it stood
  All beautiful in naked purity,
  The perfect semblance
  of its bodily frame...
  Shelley, Queen Mab
  

  Жаль, что этот эпиграф из оригинала не попал в русскоязычное издание, с первых строк он задает тональность, настраивает читателя на нужный лад.

  Жаль, что пронизывающие повесть строфы из поэмы «Лучафэрул» знаменитого румынского поэта Михая Еминеску приведены в каком-то не особо удачном переводе, в котором безвозвратно потеряно и волшебство слога «последнего романтика Европы», и местами даже смысловой посыл выбранных Мирчей Элиаде стихов, а ведь из-за этого теряются, размываются параллели, которые Элиаде проводит между трагической историей любви бессмертного Лучафэра к смертной деве и мечтами о похожей любви, которые так лелеяла в своем мертвом сердце вампир Кристина.

  Жаль, что сам текст русского издания, на первый взгляд такой довольно ровный и приятный глазу, все же выхолощен и почти полностью лишен своего этнического колорита, русифицирован донельзя, настолько, что и не поймешь сразу, что читаешь ты роман, разворачивающийся в стенах родового гнезда, принадлежащего семье румынских потомственных бояр, а не в каком-нибудь чеховско-тургеневском помещичьем имении некой русской барыни. И ведь дело не только в откровенных русизмах, которые уничтожают атмосферу, главное, что потеряны многие задумки, намеки, подсказки автора, которые читатель должен был бы отыскать между строк – например, автор в оригинале называет Кристину термином "стригой", а не просто обычным "вампир", и ведь Элиаде, страстный исследователь фольклора, религиозных верований и оккультизма, наверняка делает это неспроста. Стригой - это не просто вампир-кровосос, стригой - это ведьма, колдунья в румынском фольклоре, вот почему Егор Пашкевич вонзит Кристине в сердце не осиновый кол, а железо, чистое железо, смертельное для любого магического существа.

  Действительно жаль, что единственное русскоязычное издание этой чудесной истории не удалось. Даже аннотация к нему настолько унылая и пресная, что мало кого может подвигнуть заглянуть внутрь, кроме отчаянных любителей готики и вампиров, вроде меня, читающих совсем уж все подряд, лишь бы по теме.

  И все же... хорошо, что это издание существует, что оно увидело свет, и какими бы ни были недостатки получившегося перевода, надо признать, что это редчайшая возможность познакомиться с творчеством автора, пишущего на языке, на котором говорят всего две страны в мире, более того автора замечательного, классика европейской литературы, философа, теолога, историка религии, одного из значимых умов начала XX века.
  Может быть, все те недостатки и шероховатости, которые так резали мне глаз и так меня разочаровали, казались мне такими несносными лишь потому, что мне повезло быть знакомой с румынской литературой непонаслышке и читать Элиаде и Еминеску в оригинале. Может, другим читателям не придется обо все это споткнуться, и они просто насладятся прекрасно рассказанной, добротной и основательной вампирской историей. Надеюсь, что так. И несмотря на все мои "но", очень рекомендую эту вещь к прочтению.

  
  «Знаменитый роман Мирчи Элиаде, увидевший свет в 1936 году, знакомит читателя с его версией распространенных в румынском фольклоре верований о вампирах, поданной в присущей Элиаде неординарной трактовке. В этой истории, в отличие от типичных готических романов, читателя ждет не ужас от встречи с неупокоенными мертвецами, а щекочущее нервы смещение реальности, взаимопроникновение загробного мира и мира живых. Герои романа, собравшиеся в имении семьи Моску, один за одним прикасаются к давно похороненной семейной тайне, к потустороннему, которое мало-помалу все ощутимее вторгается в их существование, отравляет души, возвращая в прошлое и требуя кровавую дань».
  

  Вот примерно так можно перевести аннотацию, которую я неоднократно встречала к различным румынским изданиям этого романа – истории романтической и трагической – истории девушки из благородного дворянского семейства, прекрасной, как сверкающая неземной красотой вечерняя звезда Лучафэрул, обреченная рождать в сердцах любовь, но не знающая подлинной любви в своем вечном холодном одиночестве.

  Откройте эту вещь для себя, она того стоит.

  7

  138