Рецензия на книгу

• 

  Аноним31 марта 2016 г.

  И я читаю, и понять ничего не могу, вроде всё правильно, всё верно, и что-то даже пошуршивает в пятнадцать страниц пару раз, но на самом деле я ничего не чувствую. Читаю выверенную, ясную прозу и ничего не чувствую. Чего-то не хватает во мне, или избыточно в нём, или не достает ему и излишек во мне, но ощущение —

  И финалы, такие закрытые, как дай бог был закрыт от родителей мой внутренний мир в четырнадцать, — они тоже не дают мне покоя. В них ничего нет, они пустые, как усталый проспект вечером с потоком машин: нет ни одной души. Каждый сюжет аккуратно сложен и запакован, уголки подшиты, сборка опечатана: можно сдавать.

  Я читаю и ну не могу понять: будто герою самому смертельно скучно проживать всё, что ему написано. Любовь к женщине, тоска по погибшему товарищу, случайная удача на работе — всё по плану, всё по списку, а за каждым глаголом чувствуется ТАКАЯ ОСКОМИНА, как языком её у себя щупаешь, и за каждым абзацем, кажется, разлита и пахнет серость, какой-то вялотекущий долг тащит повествование вперед через заросли апатичного времени. Люди разбиты на группы, собраны в подтипы, названы характерами, — и каждому из них полагается, а дальше ничего, дальше ничего нет и мироздание заканчивается.

  Но ведь дальше-то существует жизнь, с бунтами крови, любовью на вокзалах, аутизмом, выпускниками гуманитарных факультетов — я в ней живу, ты в ней живёшь, Алёна в ней ищет работу. Это не абсурд, это каждый день, и я не могу доверять людям, чьё мироздание заканчивается, не коснувшись этого.

  Но, может быть, вопреки моим личным счётам со скучными текстами такая литература и оставалась бы на плаву морально — «вечные вопросы бытия» всегда удобная формула, человек мало меняется, — но она невыносимо не работает технически. Это кажется шуткой; куском постмодерна, у которого отвалилась рамка и затёрся декодер, осталась только куцая сама обыгрываемая цитата, и ты в замешательстве; невозможно воспринимать это серьёзно, понимаете, потому что ну невозможно уже. Как любое прошлое человека или человечества, будучи вынуто из фотоальбомов, коробок или учебников истории на свет в чистом виде, навсегда останется только мёртвым воспоминанием, и только будучи передумано, дооформлено в связке с настоящим, станет работать, производить новые смыслы.

  Это не вечная литература, это памятник эпохи с её длинными годами, растянутой жизнью, бесконечными коридорами учреждений. Слог никогда не летит, каждый ход героя скрупулезно описан по периметру, всякая мысль рассказана подробно, как в методичке. Подробности, топтания сюжета неуклюжи – не потому, что в жизни не так, но потому, что в литературе этого не ищу, а надеюсь найти что-то принципиально иное тривиальному, красоту банальному, смысл бессмысленному на беглый взгляд пережевыванию каждого дня, шага, человека. У Гранина всё как в картотеке. У Гранина скучно, боже мой. У Гранина в сюжете не только события, но и любые переживания, эмоции, душевные внутренности — всё туда, всё на карточки и в строгий порядок. Горлышко разбитой бутылки — не про него это.

  
  Было грустно, что всё это, отдаляясь, становится забавной, а в сущности, обычной историей.
  Самолет пробился сквозь облака, стало солнечно и сине. Сплошная пелена облаков опускалась вниз, с изнанки они лежали красиво и мягко белым каракулем. Ничто уже не напоминало о дождливой хмари внизу. И вдруг Чижегов позавидовал тому прошлому своему безумию. Нет, он не хотел бы снова это повторить и понимал, что жизнь, которую он ведет, правильная, честная, полезная. Но чем-то она напоминала эту солнечность и невозмутимую ясность, которая царила здесь, в вышине, в любую погоду. Странно, думал он: тогда было так плохо, столько горя и стыдных поступков, — как же можно завидовать этому?..
  1973

  В этом всё. Мягкий каракуль жизни героя прерывается, конечно, чувством, словом, случаем (необычайным, невпопад, поздняя пьянящая любовь) — но тот, помаявшись под дождём, возвращается в кокон. Он скала (у него поважней дела, чем с тобой тетёшкаться) — не сдвинешь, он бумеранг — всегда возвращается в исходную точку, он стенка — как об неё горох. Этот пассаж единственный во всём сборнике всколыхнул завесу безысходности в моей голове, но стало ли веселее от того? Что автор в курсе вариантов и СОЗНАТЕЛЬНО выбирает говорить о тех, кто не решился, кто не стал Героем, кто остался в своей кожуре. Что у его персонажей нет шансов стать кем-то другим. Что персонажи его обречены.

  В этом смысл и бессмыслица. Нет скучной жизни и нет красивой жизни, есть наш выбор, и как бы глупо это ни звучало в контексте всего лишь размышлений о сборнике ранних рассказов Гранина, я не хочу читать книги, которые не дают мне ничего. Я не хочу жевать картон. Это не даёт вдохновения, это не щекочет внутри рыбками и это же не тычет тебе в спину холодными железяками, это пустое.

  Так много нового, так много выбора — так мало времени. Не стоит тратить его вхолостую.

  8

  317