Рецензия на книгу
Жизнь Клима Самгина. В четырех частях. Часть 1
Максим Горький
Аноним27 марта 2016 г.Скучная правдивая книга
Говорят, что увлекательность - это вежливость писателя.... (отвлекаясь) это, кажется, Поляков сказал. Вот ведь понавалено в памяти цитат, неизвестно откуда, почти присвоенных. Если окончательно поверю, что они мои - зовите меня Климом.
(возвращаясь) Вежливость автора интересовала мало, другую себе поставил задачу - нарисовать панораму российской жизни за сорок лет, охватив конец девятнадцатого- начало двадцатого века.
Действие первой части останавливается на всероссийской ярмарке 1896 года. Конец века. Империя. Тюрьма народов. В Финляндию петербуржцы ездят на лето. Крепостное право упразднено, а счастья народного так и не случилось. Стук топора по деревьям вишневого сада. Возьмите два фунта чухонскаго масла и три дюжины яиц - в рецептах Молоховец. Томная дамочка, повернутая на спиритизме, символизме и прочей нездешности, из рассказов Тэффи и Бухова. Нет, это позже, во время, синхронное периоду первой части, "Сатирикона" еще нет, Аркадий Аверченко - конторщиком где-то в Донбассе.
Горький фокусируется на повествовании о людях рядовых, средних, в громких исторических событиях они не участвуют, ссорятся и мирятся, влюбляются и на дух не переносят, сходятся и расходятся.
Несмотря на утомительную раскидистость повествования, возникает ощущение обрубленных автором ветвей. Читателю не расскажут подробно, что там происходило в треугольнике мать Клима - отец Клима - Варавка. Промелькнет сцена с Томилиным в ночном саду ( опять отвлекаясь) а не обрубать бы эту ветку, так "Люси Краун" была бы написана на русском и намного раньше ( уже всё, возвращаюсь) да прозвище "Ваня с праздником", приклеенное Варавкой отцу Клима. Потому что другое автору интересно; что думают и что говорят вообще.
Разговоры бесконечные, разговоры как способ интеллектуального досуга. Интернет-форумов нет, словесный срач доступен только при общении лицом к лицу, поэтому рецепт отдохновенного вечера: вскипятить самовар, выставить на стол варенья и зазвать более-менее близких. Родные, соседи, квартиранты, приятели приятелей, знакомый доктор , малознакомый дьякон - все подойдут. Рояль и гармонь - опционально. Спиртное - необязательно, и без него жарко, как сойдутся в споре, призывая на свою сторону все возможные авторитеты от Толстого и Дарвина до Малинина с Бурениным. Спорить можно в любом составе участников, легко возобновляя его после перерыва любой продолжительности, потому что основных тем всего две:
первая: Так жить нельзя!
вторая: Как нам обустроить Россию.
По первому пункту согласны все, по второму - никто ни с кем ( тут-то и начинается яростное призывание авторитетов).
Неудивительно, что неглупый мальчик Клим, с детства наглядевшийся и наслушавшийся подобных баталий, усвоил себе, что ум - это умение взять верх над оппонентом. По осторожности, если не сказать - трусости, характера им была избрана тактика оперировать в разговорах исключительно цитатами и помалкиванием с серьезным видом, в крайнем случае - чужими словами. Чужие слова уже по крайней мере раз произнесли, они как бы опробованы.
Однажды, в подпитии, выпускает он на волю собственные слова, но всё как-то не в струю и приправлено, к тому же, лишними переходами на личности. Никаких приятных последствий, разумеется, не следует ( хотя ничего глупого в сказанном Климом я не нахожу), что дополнительно убеждает Самгина в правильности прежней линии поведения.
Тем временем общество бурлит всё заметнее. Марксистские кружки, доморощенные гуру, Верлен и Метерлинк ( это, значит, Нехаева - первая из нездешних дамочек, еще немного и это будет распространенная модная поза, уже не требующая туберкулеза в качестве спускового крючка) и предпринимательская деловитость и много чего еще, только пытающегося сделать себе имя.
Накануне всероссийской выставки случается Ходынка. Самые страшные эпизоды этого тома. Ужас не умаляется тем, что наблюдается весьма со стороны: на самом поле Клим, разумеется, не был. Его гладкие осторожные высказывания скользят мимо читателя, который с ужасом видит то, что видит Клим. Словно свидетеля слушаешь, который не понимает, чему был очевидцем.
Конец века, конец тома, Ходынка и ВДНХ всея империи.10467