Рецензия на книгу

• 

  Аноним7 сентября 2025 г.

  Лунатики (рецензия andante)

  Однажды, в кафе, подруга Пикассо рассматривала его рисунки и с улыбкой сказала: и я так смогла бы..
  На что художник ответил: я могу рисовать как Рафаэль, но мне потребовалась вся жизнь, что бы научиться рисовать, как ребёнок.
  Это моя вечная боль: большинство читателей попросту не умеют читать Платонова, ругают его и не понимают лунатической красоты его текстов.
  Для меня это что-то близкое к концу света, как если бы… вы увидели, как человек стоит у дороги и восхищается какой-то узорной и модной тряпкой, а в это время над ним, над деревней Малая Баклажановка, пролетает стая фламинго…
  Ладно, с фламинго я возможно переборщил. Но иногда есть такие райские облака на заре.. сами замечали наверное.
  Кстати, по поводу Баклажановки. Мало кто знает, но у Платонова в молодости было несколько писательских псевдонимов а-ля Антоша Чехонте, одна из которых — Баклажанов. Другая — Человеков.

  - У вас какой любимый писатель?
  

  • Обожаю утончённость Пруста.

  
  А у вас,

  • Чудесный Акутагава..
  • А вы что скажете, молодой человек? Почему вы молчите и краснеете?
  • Баклажанов… прости господи.

    Так вот, над деревней Баклажановка (меня кто-то с улыбкой поправил: Малая), пролетают звёзды, бесприютные, как ангелы.

  елы.

Знаете, бывают странные мысли у человека: а какое будет расположение звёзд, когда я умру? Это же удивительно разные звёзды - осенью, весной, зимой: словно звёзды в профиль и анфас, словно воспоминания в профиль и в анфас: осенью, красота звёзд всегда нежно в профиль, словно ты оглянулся на силуэт любимого человека, который сидит рядом и молчит и нет-нет, да взглянет на тебя с робкой улыбкой, как бы положив тёплую ладонь взгляда, на твоё плечо..

Может кто-то в этот миг посмотрит на небо и вспомнит обо мне? И хочется внахлёст подумать и прожить в этом обморочном и неведомом времени и ласково подумать об этом неведомом человеке, который посмотрит на милые звёзды, когда ты умрёшь..
И подойдёт к тебе в парке очаровательная женщина с каштановыми волосами и с удивительными глазами, чуточку разного цвета и спросит: молодой человек, вам нехорошо? Почему вы плачете?
И я, нежно улыбнувшись ей лицом и правой рукой, утирая слёзы, скажу: со мной всё хорошо. Просто я умер.
Точнее, вспомнил о том, как я умру в будущем и как мой смуглый ангел в этот миг, идя по парку с любимым своим, ни с того ни с сего, поднимет глаза на небо и прошепчет моё имя..

У Платонова получается творить красоту из пустоты. Красота у Платонова, так же проста, как небесное счастье ребёнка, увидевшего в лужице отражение самолёта, улепётывающего на всех порах от головастика.
Красота у Платонова так же проста и наивна и вечна.. как левитирующий Будда, с улыбкой приподнявшийся над пыльной дорожкой, просто вспомнив травку из детства, или милую подружку из детства, с удивительными глазами, чуточку разного цвета, цвета крыла ласточки.
Вы никогда не левитировали? И даже не пытались? Попробуйте закрыть глаза и вспомнить о вашем любимом человеке что-то нежное, забавное, и в этот миг дотроньтесь указательным пальчиком левой руки, до носика (желательно, своего), и в этот миг вы ощутите, как улыбка, сама собой, чудесным образом проявляется на вашем лице, и улыбка словно бы приподнимает вас вверх, и вы нежно отдаётесь этой улыбке и тоже приподнимаетесь вверх..

Только не открывайте глаза! Иначе упадёте с высоты! Вы быть может парите под потолком, возле люстры..
О мой смуглый ангел, по вечерам, тоскуя о тебе, я часто парю возле люстры, вместе с моим Барсиком. Правда, он мухлюет: он просто залез на шкафчик.
Я живу на третьем этаже и потому прохожие на улице, удивляются нам, а порой даже крестятся.
Что? Нет, я левитирую всегда трезвым..

Герой рассказа Платонова скажет: из-за женщины, можно до смерти дойти..
И ты задумаешься с грустной улыбкой: а до Иерусалима? До Мадагаскара? До луны?
О мой смуглый ангел, когда мне не спится, я думаю о тебе и иду, мысленно, с тобой, в сторону луны.
Если сложить часы моей бессонницы и мыслей о тебе в этот миг, то я с тобой сейчас прохожу наверное орбиту Марса. О марсианочка моя..
Мы прошли твой дом. Но не возвращаться же обратно, когда так хорошо идётся?
Век бы так с тобой шёл.. и мимо рай бы с тобой прошёл. Лишь бы с тобой идти — вечно.

А ещё я подумал: если из-за женщины можно дойти до смерти, то почему нельзя дойти до смерти, из-за звёзды? Картины Рафаэля? Чудесного Мадагаскара, по которому мы бегаем озорными детьми, в тёплых и тёмных зарослях моей нежной бессонницы?
Значит ли это, что женщины — больше Мадагаскара? Прекрасней картины Рафаэля? Таинственней чем самая далёкая звезда?
И это я только подумал о тебе, о мой смуглый ангел. Представляешь что было бы, если бы подумал обо всех женщинах?
О, не ревнуй, любимая.. ещё приснится тебе, что я, с целым табором женщин, бреду мимо орбиты Юпитера.. с конём, и поём странные песни: о тебе!

Платонов начинает свой рассказ — с вечности.
Вы когда-нибудь думали о том, как можно нарисовать вечность?
Однажды, подруга попросила посидеть с её маленькой дочкой дома (5 лет ей. Я иногда с ней сидел).
Мы стали рисовать. Я говорил, что рисовать.
Но рисовать солнышко, или психических птичек и деревья, не менее психические, не очень интересно, а иногда и жутко.
Поэтому я с улыбкой говорил ей: нарисуй — вечность. Или — время. Нарисуй любовь, боль. Нарисуй озябшие плечи сна о любимом человеке..
Девочка нежно сердилась, издавала звук неведомого мотороллера в ночном Эдеме и рисовала с наслаждением… портреты нашей души.

Платонов просто рассказывает, как в уездном саду был глиняный домик, с дремлющим окошком. Он выходил окном в небо и в травку, как человек выходит из дома к любимой.
Там никто не жил, и заросшая часть этого сада, неким прибоем цветов и травы, льнула к нему.
Травка и лопухи приходили к этому домику пустому, от одиночества и тоски, заросшего звёздами, как к святому, который ушёл от людей и теперь живёт среди милых трав и проповедует им, рассказывает сказки.
Ну, со сказками я переборщил, согласен. Просто у Платонова вышла идеальная сказка для взрослых.
Этот домик — как мечта о рае. У каждого должен быть такой домик, чьи задремавшие окна выходили бы — в рай.

Кто живёт в таком домике?
Порой в таких домах, кажется, никто не живёт. Если только.. травка и ветер. И перепуганные солнечные раненые зайчики.
А может там живёт… бог? Нужно же ему где-то жить, в этом безумном мире.
Представляете как славно? Стоит церковь, чудесная, нарядная, как невеста, люди молятся, пасочки дарят, колокола целуются с небесами..
И не знает никто, что рядом с церковью, в заброшенном и убогом домике, вместе с травкой и солнечными ранеными зайчиками, живёт бог, быть может, тоже, раненый и не могущий ходить и даже.. говорить. Лишь травка, ласточки и солнечные зайчики ухаживают за ним.

А неплохой сюжет вышел бы для Платонова, согласитесь? Мне иногда кажется, что меня, как меня - человека, нет, а я существую лишь как грустная частичка сна Платонова, или строчка Петрарки о смуглом ангеле, или осенняя травка под её милыми ножками..
Вы когда нибудь думали, кто живёт в глиняном домике в самом далёком уголочке вашего сердца?
У Платонова, в рассказе, все думали, что там никто не живёт уже годами. Пока один мальчик-лунатик, которого перепутали с ангелом (тоже, лунатиком?) не забрёл в этот старый ночной сад и не постучал в окошко.
Это.. прекрасно и страшно, ночью постучать в окно дома, в котором никто не живёт.
Во первых, это вежливо. Даже по отношению к привидениям.
Во вторых..
Прекрасно и жутко.

Мальчику (лет 5 ему) отозвалась из дома, старушка.
Жуткая старушка. Может это.. жизнь? Ну не бог же? Кто в такого бога поверит? Люди вообще безумно тщеславные. Они хотят видеть бога чистеньким и прекрасненьким.
А если бы бог был горбатым? Или карликом? Или инвалидом, но с прекрасными добрыми глазами и шрамом через всё лицо?
Понятно, над таким богом все смеялись бы, и другие религии смеялись бы… а мне бы именно такой бог и понравился. Кто полюбит такого бога, тот и в жизни полюбит по настоящему — и человека и любимого (иногда это почти две разные вещи).

Слава богу, что у Платонова, таинственная старушка-домовой, это не бог, а просто старушка.
Если прищуриться сердцем, то возможно это — жизнь. Страшная жизнь, сама её основа.
Лысая и ослепшая старушка, которую забыли все её дети. Она сидит одна в темноте и целыми днями и ночами (для неё это одно и то же) смотрит в стену, похожую на вечную ночь и вечность, так знакомую многим людям с разбитым сердцем: смотрят ли они в книгу, или фильм, или в небо, на стенку, когда утром пьют чай.. и видят всё одно. Все люди на всех концах земли и во всех веках, словно бы смотрят в одну и ту же стенку, заросшую травой, тишиной.

По этой старушке, в темноте, бегают мыши, не считая её уже за человека, да она и не противится им. Смирилась.
Страшное это слово — смирение. Особенно в любви. Оно страшнее смерти. Смерть пришла и нет ни её, ни человека, ни жизни. Ничего нет. Ты снова стал травкой, ветром, ласковым светом звёзд и сном любимого человека, во сне быть может нежно шепчущего твоё имя.
А смирение.. оно приходит и твоя душа и судьба — умирают. А жизнь зачем-то продолжается. Ты ещё иногда улыбаешься друзьям, читаешь книги умерших писателей, смотришь на звёзды, которые быть может умерли 1000000 лет назад.
Какой бред, господи, эта жизнь, если любимого человека уже нет с тобой. Ты как эти звёзды: они вроде светят, но их уже давно нет.

К этой старушке стал приходить в гости наш мальчик-лунатик, а может.. это ангел? Люди иногда такие наивные, они искренне думают, что ангелы — это те постыдные существа с крыльями куропаток, как на картинах.
Ангелы могут быть и вот этой строчкой в книге Платонова, и травкой, улыбающейся под вашей ногой, и улыбкой ребёнка и… письмом любимого человека в ночи.
Мальчик приходил к ней и мыл её, разговаривал с ней..
Жутко? А может романтично? Просто мы привыкли к ущербной и глянцевой романтике. Как дети порой привыкают к газировке, до того, что уже не понимают чудесного вкуса родниковой воды или берёзового сока: они для них.. пресные.
Так и с текстами Платонова: большинство людей, видимо, уже привыкли к глянцевой красоте.

Ладно, тут я слегка перегнул палку, на эмоциях. Просто муза Платонова — чуточку не от мира сего. С пониманием её языка нужно или родиться, или учиться ему, так же как учатся понимать Монтичелли, Тарковского, музыкальный импрессионизм Эрика Сати..
Понятно, и Платонов и Тарковский и Сати, не должны всем нравится, как и не всем нравятся горные походы.
И всё же согласитесь, лучше пойти на выставку картин Августа Маке, с другом, которые разбирается в немецком экспрессионизме и может рассказать много интересного, чем идти на выставку необычного художника с новым взглядом, неподготовленным.
Это как идти на чудесную гору Фудзи, в лёгком платье или в шортиках, а потом искренне сердиться, что вам холодно и покорябана.. попа.

Так сложилось, что я с Платоновым на одной волне, причём — с детства, ещё даже не зная его. И я знаю, что так, как я могу рассказать о Платонове, мало кто расскажет.
Это как пригласить друзей.. на луну. Они идут в скафандре, похожим на огромный одуванчик, и с улыбкой изумления смотрят на меня. Подруга говорит:
- Саша.. а вы почему идёте голым по луне? С букетиком сир

• Это для моего смуглого ангела. Я… лунатик.

  А это же высшая романтика и милосердие: мальчик пяти лет, по ночам, как лунатик, ходит в заросший вечностью и звёздами - дом, чтобы мыть страшную старушку, отгонять мышей от неё и рассказывать ей - душу.

ей - душу.
На свидание со слепой старушкой..
Такой мальчик, когда вырастет, столкнувшись в любви с некой преградой и монстрами (обида, мораль, страхи, сомнение, недоверие, эго..) не испугается уже «мышек» и не побрезгует ничем, не отвернётся от любимой и будет с ней — как ангел, до конца.


Обожаю эту картину Сёра - красная лавочка в осеннем парке.

Платонова хорошо читать в технике пуантилизма Сёра. Были такие картины, написанные красочными точками.
Нужна маленькая дистанция, чтобы эти точки заиграли.
Я к тому, что читая Платонова, читатель должен быть соучастником живой и подвижной красоты, а не просто статично наблюдать за сюжетом или красивыми метафорами.
Например, один из героев рассказа, странник-непоседа, поселился неподалёку от этого глиняного домика и ночью лежал в своём домике с открытым ртом, как ребёнок: ему снилась умершая мама, его забытая душа и милая природа детства, похожая на раненого и доброго ангела, ласкающегося к нашему сердцу, словно к ладошке.
А за окном слышен мрачный шелест ветвей и травы..
Позже, мальчик-лунатик поселился у этого странника-непоседы, и мужчина уже наблюдал, как мальчик спит и нежно бредит во сне о маме и папе, которых никогда не видел.

Дивно то, что мужчина смотрит словно бы на себя со стороны, на своё приснившееся детство, как мы иногда таинственно смотрим на себя во сне — со стороны, словно бы на кончике крыла нашего вырос глаз, как цветок.
А ещё чуть позже в рассказе, старушка будет лежать на полу с открытыми глазами..
И читателю хорошо бы представить вместе эти три образа: лежащих в ночи, на полу, в разных домах, — мальчика, бредящего о маме, мужчину, прожившего пустую жизнь и бредящего о детстве, как о рае, где ещё была жива мама, и старушка в домике рядом, лежащей на полу и…крылья ангелов бредят на нею, и над всем этим — тёмный шелест травы, словно бы мигающей в такт звёздам.
Это же чистая и редкая поэзия, как пейзажи Мунка и стихи Георга Тракля, погибшего на фронтах первой мировой: если под правильным углом читать Платонова.

Странный и забавный, этот мужичок-непоседа. Нигде он не мог ужиться на месте: скучно и пусто, и душа рвётся куда-то к звёздам.
Платонов с милым юмором описывает, как этот мужичок, проработав лесником и задолбавшись, встал перед лесом и почти буквально послал его и поклялся больше никогда не видеть его даже во сне: так с любимыми ссорятся!!
А у Платонова, герои — с вещами и лесом!
А потом была работа покрасщиком. И уже он и завод послал, вслух, и поклялся ему, краску эту не видеть и во сне..
А потом.. стал собирать для церкви, деньги, в кружечку. И понял с удивлением, что люди с охотой платят за чудо и надежду, понял, что душа человека нуждается не в чём то земном и разумном, не в морали, работе, быте, достатке.. а в чём-то вечном и не от мира сего, в чём душа расправляет крылья, а не задыхается.

Смешно было читать, как нашему непоседе, два купца поручили сделать весы, которые бы взвесили на спор, какая из жён — весит роскошней.
Женщины хотели же специальные весы, для… женщин. Что бы всё учитывалось! Даже то, что в мечтах!
Ну, это я уже от себя добавил. Но было бы неплохо, да? Весы для женщин, учитывающих их настроение, капризы, сны и мечты.. влюблённость. И эти весы волшебно влияли бы и на саму женщину! На её тело! Ах…. весы-ангелы!
Хотел бы я быть такими весами, под твоими милыми ножками, о мой смуглый ангел. Ах, как нежно бы я тебя взвесил! Я бы носил тебя на руках… а ночью бы лежал с открытыми и печальными глазами под кроватью твоей и слушал... как ты занимаешься любовью. И взвешивал бы своё невесомое сердце, паучка-непоседу, лунный луч и танго пылинок..

А как вам такой русский ум? Подарить священнику на столетие, дивные часы, которые ходят — вечно!
Да, столетнему священнику только и проверять их подлинность: жить то ещё долго будет.
Но священник ставит условие, от которого развели бы руками европейские мастера и сказали бы: нет, это мы не можем, простите.
А наш — смог! Согласился сделать часы, которые бы вечно стояли, а за сутки до второго пришествия — пошли бы!
Только не говорите, что и вы смогли бы сделать такие часы..

Это напоминает мне разговор нашего непоседы с

• А ты умный, хоть и маленький..
• Я нечаянно стал таким. Один живу, хожу и думаю..

  Грустно, когда дети говорят о себе не то что в третьем лице, как иногда бывает в горе, а как о травке или листике оторванном от ветки.

оторванном от ветки.
И ещё более грустно.. хоть ты и улыбаешься от этого, читать о том, что ребёнку так невыносимо скучно и одиноко жить, что он мечтает.. родить кого-нибудь, чтобы заботиться о нём.
Рожающий мальчик… это весело. Это безумно грустно. Это… Платонов.
О мой смуглый ангел, иногда, в бессонные ночи тоски по тебе, мне кажется, я кого-то вот-вот рожу.

Из под одеяла выползает мой непоседа Барсик и удивлённо смотрит на меня: что, не меня ждал?
Этого ещё не хватало.. что бы мужчина, в разлуке с любимой и в тоске по ней, родил ночью — котёнка!
Может я родил баклажановый томик Платонова? Наш Платонов.. звучит? Букетик флоксов хотя бы родить для тебя, любимая, или мотылька.
Вот было бы чудесно, если бы мужчины в разлуке с любимой, рожали - мотыльков! (из запястий!!)
И только в вечной и небесной любви! И только бы так понимали люди, что это Та Самая любовь.

О мой смуглый ангел.. если бы ты вошла ко мне в спальню, то увидела бы тысячи лазурных и карих мотыльков, и… не в меру удивлённого Барсика.
Почти допитую бутылку вина на столике с твоими письмами и меня, спящего голым, в постели, в обнимку с нашим Платоновым.
Боже, я уже сейчас представляю, как нежно бы ты улыбнулась.. и прошептала моё имя.
А что тебе стоит это сделать сейчас? Просто прошепчи моё имя, закрой глаза и поцелуй сгиб указательного пальчика, и тебе нежно покажется.. что это мотылёк сел на палец.

Мне нравится, что в книгах Платонова, можно встретить ангелов лунатиков. И не всегда это люди. Иногда это загрустившие мгновения или сны или травка в поле, ребёнок или любовь.
Безмерно грустно было читать, как наш герой сошёлся с одной вдовой, которая сходила с ума от одиночества и тоски в своём тёмном домике, она прилепилась к нему, как душа бесприютная, к телу, она только начала жить, быть может, впервые в жизни, и вдруг… наш герой покидает её, говоря, что бы она погрустила два годика и.. всё.
Что, всё? Если так любят, то умирают через два годика.
Так что нужно человеку в этом мире? Дом для сердца? Свобода вечная? Куда люди всё время бегут, от любви и себя?

Вот и ребёнок-лунатик, от одиночества и тоски, ловил воробьёв и сажал их в клетку и… они умирали.
Платонов это описывает жутко и прекрасно.
И мальчик говорит с умершими воробьями (!!), как Гамлет у Шекспира, с черепом бедного Йорика: вы не люди!! Надо мучиться, а вы сразу умираете, с вами не поиграешь!
Словно этот мир — жуткая игра. И ведь многие из нас не умирают.. приспосабливаются к этой мрачной игре. Поют в своих клеточках печальные песни..
А на иных людей посмотришь на улице и.. признаешь своими: они умерли. Без любви. У таких людей даже улыбка особенная: словно травка пробивается сквозь асфальт..

Если не ошибаюсь, есть такая изумрудная птичка в тропиках  — Квезаль. Она умирает от разрыва сердца, если её посадить в клетку.
Есть и другая птичка, забыл название, русская уже, — она умирает, стукаясь головой об клетку, как сердце безнадёжно влюблённого  — о клетку рёбер. Эта птичка тоже, умирает.
И мальчик удивляется: что это за тайна жизни? Птицы, перелетающие моря, острова, могут жить в клетке и петь… как мораль, как наши идеалы сытой и приличной жизни, а воробушки, которые дальше двора не летают, словно дети, умирают в клетке!
Может это и есть душа? Любовь? Ей не нужны острова и моря, для неё, любимый рядом — это рай, и каждая веточка — остров прекрасный, каждое милое движение любимого — остров неведомый.. в котором из вечернего шелеста красоты, виден глиняный домик.