Рецензия на книгу

• 

  Аноним20 июня 2015 г.

  Эвмесвиль… Звучит приветливо, загадочно и даже сказочно.

  Роман-эссе предполагает некие рассуждения, размышления и, вероятно, требует определенных умственных усилий для понимания.

  Эрнст Юнгер – еще в начале месяца было для меня именем, не вызывающим никаких ассоциаций.

  Слияние же трех элементов, прикрываясь удивительной певучестью названия, влечет за собою неудержимую лавину философствования, в которой ты даже воздуха глотнуть не успеваешь, как она просто тебя накрывает и уносит в небытие… Наверное, такой и должна быть финальная работа умудренного опытом и обремененного необъятным багажом знаний человека, коим и был Эрнст Юнгер – писатель, мыслитель и, как ни странно, офицер. Он изучал зоологию и философию, занимался военной теорией, писал и пытался постичь неизведанное. Многогранный человек представивший на суд читателя свою многогранную, сложную, неоднозначную работу.
  
  Прочесть роман для меня было все равно, что попытаться пробраться на касбу. Сначала я слету уверенно двинулась по направлению к главным воротам, но быстро осознала, что там ходу нет и решила карабкаться по стене, камень за камнем, осторожно, стараясь не оступиться и не сорваться. Однако все усилия были напрасны. Я снова и снова в полном недоумении летела вниз. И каждый раз мне приходилось начинать сначала, ступая по уже найденным выступам и ища новые. Я набивала шишки, ломала ногти, истирала ладони, но роман долго к себе не впускал. Когда же мне удалось ступить на землю касбы, я только укрепилась в своем предположении, что здесь не каждому рады и экскурсии специально для меня никто проводить не собирается. Я больше не падала и не возвращалась к началу пути, но легче не стало. Я по-прежнему мало понимала обитателей касбы, их интриги, мотивы и образ мысли. Я слышала имена, которые, в большинстве своем, ни о чем мне не говорили. Я видела сцены, значения которых мне было не постичь. Я улавливала разговоры, языка которых не распознавала. Но я шла за рассказчиком – Мартином (Мануэлем) Венатором. Его язык я тоже понимала не всегда, но это ровным счетом не имело никакого значения. Мне нужно было пройти этот путь до самого конца во что бы то ни стало. Я просто следовала за ним. Я стала его тенью – блеклой, безголосой, безвольной, незаметной, непроизвольно повинующейся тому, кто ее отбрасывает. Вместе мы посещали семинары в университете, неразлучно несли службу ночного стюарда на касбе, тайком обустраивали секретный бункер в лесу и вели записи разговоров не всегда осторожных гостей Кондора.

  Мартин-Мануэль много думал. И мысли его были безудержны. А их глубина оказалась просто вне пределов моего понимания. Он размышлял всегда и везде. Он размышлял буквально обо всем. И размышления его не были пустыми и суетными. Он всегда увязывал их с тем, что уже знает, соотносил с воззрениями выдающихся мыслителей прошлого и настоящего. Он точно представлял, кто он есть, что и зачем он делает, каким будет результат того или иного деяния. Я не поспевала за ним. Меня быстро утомляли нескончаемые отсылки ко всему на свете – историкам, полководцам, философам, богам, героям, литературным произведениям, расшифровке не очевидных аллюзий. Я снова и снова тщетно пыталась заставить свой мозг напряженно работать. Увы, мне это оказалось не по плечу. В подобное путешествие надо отправляться, обладая очень хорошей предварительной подготовкой. Иначе предстающая перед отважившимся концентрация мысли попросту не позволяет раскрыть всего величия «Эвмесвиля» (не как поселения, а как литературного памятника).

  Как бы то ни было, я добралась до конца, отправив Венатора на последнюю его охоту. Признаюсь, я так и не поняла, была я в реальном или вымышленном месте; в прошлом, настоящем или будущем; являлись ли люди, которых я встретила живыми или все было лишь плодом фантазии того, за кем я шла… Все казалось своеобразной магией, которой я, в силу своей ограниченности, похоже не прониклась. Но это путешествие состоялось. Я благодарна за опыт и признательна за все совершенные в процессе открытия. Полагаю, их могло быть куда больше, но, увы, в сравнении с автором, nihil homo sum.

  4

  84