Рецензия на книгу
Кто-нибудь видел мою девчонку? 100 писем к Сереже
Карина Добротворская
Аноним18 февраля 2025 г.
Странное ощущение. Вроде бы читаю книгу — рутинное занятие, предполагающее полное слияние с буквами, сливающимися в слова и, получается, в смыслы, — а в голове плывут картинки. Но картинки не те, которые я своим сознанием старательно нарисовала и вычертила. Картинки, которые уже видела, сохранившиеся где-то на подкорке. Читаю книгу, а вижу фильм. Причем фильм, который уже смотрела, который называется так же, как и книга, которую я читаю. И вот уже не существует Карины Добротворской — есть Аня Чиповская, горячо мной обожаемая и всегда юная на экране. Сережа, которого Карина ласково называет Иванчиком, уже совсем не Сережа, а Александр Горчилин с вечно печальными глазами и зализанными волосами. В конце книги в электронном варианте я нашла прикрепленные фото Карины и Сергея. Настоящих, живых, которые существовали (Карина существует до сих пор). Поразительное сходство с Кариной и Сережей киношными. Наверное, и поэтому картинки для меня сложились, пазлы сошлись, а истории (реальные, выдуманные и киношные) переплелись.Они были кинокритиками. Только он им остался навсегда, а она стала успешным руководителем модного издания. В книге она много рассуждала о том, какое будущее могло его ждать, какие черты его лица бы стали черствее, а какие привычки характера он бы нес с собой всю жизнь. Она в целом много пыталась говорить о том, чего уже не может быть, а не о том, что было.
С чувством утраты и потери главной любви в своей жизни она провела наедине 17 лет, а 100 писем к нему написала всего за полгода. Сами письма больше похожи на исповедь и совсем не напоминают то, что мы представляем, слыша слово «письмо». Соблюдая формальности, Карина пишет «привет», но о последних новостях рассказывает мало. Не говорит о погоде и о том, что ела на завтрак. Она говорит ему о нем. Что-то не высказанное, не прожитое и пережитое. Рассказывает о том, как влюбилась в него, и тут же упоминает о своей измене и уходе. Пишет о счастливых днях, проведенных в крошечной питерской квартире, а на следующей странице вспоминает, как он разбил ей лицо ботинком.
В мою картину мира такая любовь не вписывается, я ее не понимаю, но принять готова. Кто знает, какие письма я буду писать через много-много лет. Но неподдельная искренность всегда цепляет. Когда человек буквально распахивает перед тобой все двери потаенного и в чем-то сакрального, именуемого грехами, тебе уже жальче и труднее плюнуть ему в душу. Не хочется доказывать с пеной у рта, как «правильно», а как нет. Правильного не существует. Есть «жизнь, как она есть» Дзиги Вертова.
Эта книга и есть кино. Настоящая драма с привкусом или послевкусием ужаса. Может, потому что в ней через строчку кино и упоминается. Цитаты, отсылки, то есть аллюзии. На каждой странице свой культурный код. Может, потому что нам так легко представить все то, о чем пишет Карина. Здесь не нужна фантазия, нет необходимости додумать финал или понять оставленный автором символ. Здесь нужна стойкость, которая не позволит перенять эти чувства и эмоции в свою голову, потому что они не из легких.
В подобной зараженной и фанатичной любви нет ничего романтичного и утопичного. Но именно такая любовь обычно порождает что-то громадно настоящее, что-то, называемое искусством, способным найти отклик в человеке.
3383