Рецензия на книгу

• 

  Аноним20 января 2025 г.

  "Я буду бороться..."

  Познакомившись с чеховским доктором Рагиным, я решила продолжить "врачебную тему" и открыла давно откладываемый сборник Булгакова. Однако, написать рецензию на эту книгу весьма сложно, потому что произведение хоть и понравилось, но не оставило значимого впечатления.

  Несмотря на легкий стиль, читать истории Булгакова мне было тяжело, так как я не любитель медицинской тематики и рассказы о болезнях действуют на меня угнетающе. Правда автор максимально оптимистично описывает лечение, что отчасти даже вызывает недоверие: только что окончивший обучение студент, не имеющий практики в хирургии, легко совершает сложные операции, безошибочно ставит диагнозы и лишь одна пациентка скончалась (но и тут оправданием может служить то, что наш герой просто не успел приступить к лечению). Кстати, именно в этом рассказе - "Вьюга" - можно встретить отсылку к Толстому, что меня весьма позабавило.

  
  

  — Какая тут дорога,— отозвался возница расстроенным голосом,— нам теперь весь белый свет — дорога. Пропали ни за грош… Четыре часа едем, а куда… Ведь это что делается…
  Четыре часа. Я стал копошиться, нащупал часы, вынул спички. Зачем? Это было ни к чему, ни одна спичка не дала вспышки. Чиркнешь, сверкнет,— и мгновенно огонь слизнет.
  — Говорю, часа четыре,— похоронно молвил возница,— что теперь делать?
  — Где же мы теперь?
  Вопрос был настолько глуп, что возница не счел нужным на него отвечать. Он поворачивался в разные стороны, но мне временами казалось, что он стоит неподвижно, а меня в санях вертит. Я выкарабкался и сразу узнал, что снегу мне до колена у полоза. Задняя лошадь завязла по брюхо в сугробе. Грива ее свисала, как у простоволосой женщины.
  — Сами стали?
  — Сами. Замучились животные…
  Я вдруг вспомнил кой-какие рассказы и почему-то почувствовал злобу на Льва Толстого.
  «Ему хорошо было в Ясной Поляне,— думал я,— его небось не возили к умирающим…»

  Пожарного и меня стало жаль. Потом я опять пережил вспышку дикого страха. Но задавил его в груди.

  — Это — малодушие…— пробормотал я сквозь зубы.
  И бурная энергия возникла во мне.
  — Вот что, дядя,— заговорил я, чувствуя, что у меня стынут зубы,— унынию тут предаваться нельзя, а то мы действительно пропадем к чертям. Они немножко постояли, отдохнули, надо дальше двигаться. Вы идите, берите переднюю лошадь под уздцы, а я буду править. Надо вылезать, а то нас заметет.

  Наверное, больше всего мне понравился рассказ "Звёздная сыпь", о том, как сложно проводить лечение людей, которые не доверяют врачу, не понимают серьезности болезни, да и в целом наплевательски относятся к назначениям медика. Автор описывает тут не единичный случай, а общую невежественность и преступное самомнение народа, которые способствуют распространению опасных болезней (конкретно в этом произведении говорится о сифилисе).

  
  

  — Застегивайтесь,— заговорил я,— у вас сифилис! Болезнь весьма серьезная, захватывающая весь организм. Вам долго придется лечиться!..

  Тут я запнулся, потому что — клянусь! — прочел в этом, похожем на куриный, взоре, удивление, смешанное явно с иронией.

  — Глотка вот захрипла,— молвил пациент.

  — Ну да, вот от этого и захрипла. От этого и сыпь на груди. Посмотрите на свою грудь…
  Человек скосил глаза и глянул. Иронический огонек не погасал в глазах.
  — Мне бы вот глотку полечить,— вымолвил он.
  «Что это он все свое? — уже с некоторым нетерпением подумал я.— Я про сифилис, а он про глотку!»
  — Слушайте, дядя,— продолжал я вслух,— глотка дело второстепенное. Глотке мы тоже поможем, но, самое главное, нужно вашу общую болезнь лечить. И долго вам придется лечиться — два года.
  Тут пациент вытаращил на меня глаза. И в них я прочел свой приговор: «Да ты, доктор, рехнулся!»
  — Что ж так долго? — спросил пациент.— Как это так два года?! Мне бы какого-нибудь полоскания для глотки…

  А еще через несколько минут, пробегая по полутемному коридору из амбулаторного своего кабинета в аптеку за папиросами, я услыхал бегло хриплый шепот:

  — Плохо лечит. Молодой. Понимаешь, глотку заложило, а он смотрит, смотрит… то грудь, то живот. Тут делов полно, а на больницу полдня. Пока выедешь,— вот те и ночь. О, Господи! Глотка болит, а он мази на ноги дает

  Теперь, когда прошло много лет, вдалеке от забытой облупленной белой больницы, я вспоминаю звездную сыпь на его груди. Где он? Что делает? Ах, я знаю, знаю. Если он жив, время от времени, он и его жена ездят в местную больницу. Жалуются на язвы на ногах. Я ясно представляю, как он разматывает портянки, ищет сочувствия. И молодой врач, мужчина или женщина, в беленьком штопаном халате, склоняется к ногам, давит пальцем кость выше язвы, ищет причины. Находит и пишет в книге: «Луес 3», потом спрашивает, не давали ли ему для лечения черную мазь.

  И вот тогда, как я вспоминаю его, он вспомнит меня, 17-й год, снег за окном и шесть пакетиков в вощеной бумаге, шесть неиспользованных липких комков.
  — Как же, как же, давал…— скажет он и поглядит, но уже без иронии, а с черноватой тревогой в глазах. И врач выпишет ему йодистый калий, быть может, назначит другое лечение. Так же, быть может, заглянет, как и я, в справочник…

  — Это значит…— говорил я в тени самому себе и мыши, грызущей старые корешки на книжных полках шкафа,— это значит, что здесь не имеют понятия о сифилисе и язва эта никого не пугает. Да-с. А потом она возьмет и заживет. Рубец останется… Так, так, и больше ничего? Нет, не больше ничего! А разовьется вторичный и бурный при этом сифилис. Когда глотка болит и на теле появятся мокнущие папулы, то поедет в больницу...

  Ах, я убедился в том, что здесь сифилис тем и был страшен, что он не был страшен. Вот почему в начале этого моего воспоминания я и привел ту женщину с черными глазами. И вспомнил я ее с каким-то теплым уважением именно за ее боязнь. Но она была одна!

  — У тебя, тетка, а также у твоих ребят «дурная боль». Опасная, страшная болезнь. Вам всем сейчас же нужно начинать лечиться, и лечиться долго.

  Как жаль, что словами трудно изобразить недоверие в выпуклых голубых бабьих глазах. Она повернула младенца, как полено на руках, тупо поглядела на ножки и спросила:
  — Скудова же это?
  Потом криво усмехнулась.
  — Скудова — не интересно,— отозвался я, закуривая пятидесятую папиросу за этот день,— другое ты лучше спроси, что будет с твоими ребятами, если не станешь лечить.
  — А что? Ничаво не будет,— ответила она и стала заворачивать младенца в пеленки.

  У меня перед глазами лежали часы на столике. Как сейчас помню, что поговорил я не более трех минут, и баба зарыдала. И я очень был рад этим слезам, потому что только благодаря им, вызванным моими нарочито жесткими и пугающими словами, стала возможна дальнейшая часть разговора:
  — Итак, они остаются. Демьян Лукич, вы поместите их во флигеле. С тифозными мы справимся во 2-й палате. Завтра я поеду в город и добьюсь разрешения открыть стационарное отделение для сифилитиков.

  Так что, подводя итог, рекомендую данный сборник любителям творчества Булгакова и поклонникам медицинской тематики, а также тем читателям, кто предпочитает небольшие произведения классической литературы
  

  71

  375