Рецензия на книгу

• 

  Аноним8 января 2025 г.

  Слава Каиссе!

  «Шахматная антиутопия о прекрасной России будущего» – звучит как что-то максимально дедовское. Как будто, если не застал времена, когда в газетах печатали шахматные задачи, а люди ходили в парк в компании складной доски, наполненной фигурами, то нечего и соваться: щёлкнут по носу ферзём, долго и нудно будут учить, как правильно родину любить. Поэтому, когда все побежали читать «Табию тридцать два» Алексея Конакова, я решила обойти её буквой Г, но в итоге интерес перевесил. И что вы думаете? Вместо ожидаемых морализаторских нравоучений получила увлекательную историю с необычным лором, да и внутренний дед остался доволен.

  На дворе 2081 год, уже больше полувека, как Россия, проиграв в войне с соседом, живёт за «железным занавесом» без новейших технологий и выплачивает репарации. Ещё в 2020е в стране произошло Переучреждение: культурная идентичность россиян стала строиться не на великой русской литературе, а на шахматах. Города, станции метро, проспекты и улицы переименованы, вместо стихов школьники заучивают шахматные партии, но, главное, никакой идеологии «особого пути», никаких размышлений о «право имею», вместо тютчевского «Умом Россию не понять» жители РФ с молоком матери впитывают, что самое важное — соблюдать правила и мыслить рационально, продумывая каждое действие.

  
  Одураченные Пушкиным и Львом Толстым, наши предки пытались применять к миру понятия «истины» и «правды», а потому склонны были к экзальтации, к истерике и к депрессии; в этом смысле они действительно могли бы показаться кому-то более «живыми» и «искренними», более, скажем так, «настоящими» и «человечными». Но мы-то теперь понимаем, что нет никакой абстрактной последней истины, есть только целесообразность; знаем, что истерика непродуктивна, что экзальтация мешает думать, что главное в жизни – точный расчет вариантов и верная оценка позиции. (А какая могла быть оценка позиции у гражданина, изучавшего в школе одни поэтические апологии «порывов», «безумств» и «страстей»? Вот эта любовь к «порывам» и довела старую Россию до Кризиса.)
  

  Казалось бы, против такой гуманной системы маленькому человеку незачем бунтовать: в целом, жители страны довольны происходящим и тихо-мирно ждут момента, когда границы откроются и можно будет посмотреть те места, где когда-то проходили легендарные шахматные турниры. Вот только есть одно «но»: пока у россиян была очередная эпоха застоя, мир продолжал развиваться. ИИ уже давно просчитал алгоритмы, благодаря которым любую шахматную партию можно сыграть вничью, и интерес к шахматам угас.

  На фоне многих других антиутопий последних лет роман Конакова выгодно отличается в первую очередь проработанностью описанного мира. Автор не просто объяснил, как страна дошла до жизни такой и какие бытовые и культурные реалии окружают героев, но и придумал художественные приёмы, связанные с историей шахмат и тем особым мышлением, которое свойственно любителям всяческих «шпилей». Они органично прижились в тексте, стилизованном под советскую прозу середины прошлого века, и придали истории жизнеподобия. Перед нами как будто бы знакомые физики и лирики, только теперь первые просчитывают стратегии, а вторые изучают историю игры.

  Все герои романа хоть и в целом одобряют «купирование имперского синдрома», всё же немного по-разному относятся к происходящему. Если для одних шахматы – величайшее благо и спасение, другие воспринимают их как способ «анестезировать народную душу, пока сырьё продаётся за границу». Впрочем, разница мнений не порождает конфликта, он в книгу приходит откуда не ждали, мгновенно превращая идиллический мир в место, полное угроз, в духе кульминационной части «Защиты Лужина».

  Вообще, литературная составляющая играет в произведении ничуть не меньшую роль, чем шахматная. А самое интересное, финал истории показывает: как бы ни развивался ИИ, создать алгоритм, уничтожающий интерес к художественной литературе, написанной живыми людьми, невозможно, а потому она, в отличие от шахмат, будет жить вечно.

  34

  1,5K