Рецензия на книгу

• 

  Аноним19 декабря 2014 г.

  Вот и познакомилась я наконец-то со старинной Японией посредством художественного романа. Очень рада, что выпала такая возможность. Как, кстати, и с Митчеллом, тоже первое его творение попало мне в руки. Сразу оценила стиль написания, легкий и узорчатый как бабочка порхает. С учетом особенностей Азиатской страны - прекрасно выбран, никакого отторжения при чтении.
  Главный герой тоже вызывает симпатию. А то иной раз такой попадется, что самому не сочувствовать, а стукнуть посильнее хочется.
  Очень нравится и героиня книги, в Японии, где роль женщин более, чем ограничена, она становится акушеркой, ей позволено учиться с другими студентами, у нее большие цели:
  

  
  — Ныне в Японии, когда мать или младенец, или мать и младенец умирают при родах, люди говорят: «А-а… они умерли, потому что так решили боги». Или: «Они умерли, потому что плохая карма». Или: «Они умерли, потому что о-мамори — магия из храма — слишком дешевая». Господин де Зут понимает — это так же, как с мостами. Настоящая причина многих, многих смертей — от невежества. Я бы хотела построить мост от невежества… — ее руки изображают мост, — …к знанию. Это, — она с большим почтением поднимает лист с текстом доктора Смелли, — часть моста. Когда‑нибудь я овладею этим знанием… организую школу… появятся студенты, которые научат других студентов… и в будущем в Японии меньше матерей будут умирать от невежества.

  Но ее свобода продолжается только, пока жив отец.
  Не только у женщин там такая тяжелая судьба:
  

  
  Но я — все японцы… — Огава прислушивается к заговорщическому шепоту Ханзабуро и его друга, — узники на всю жизнь. Кто решает покинуть страну, того наказывают. Кто уезжает и возвращается, того наказывают.

  Недавно мне попалось упоминание об одном японце, который попал в Россию из-за кораблекрушения. Его вины в этом не было, но ему пришлось провести лет 10 на чужбине, и лишь дипломатическая российская миссия смогла добиться его возвращения на родину.
  Японцам нельзя диктовать свою волю, общаться с ними довольно сложно, они очень большого мнения о своей значимости:
  

  
  «Если Потоп Ноя не затопил Японию, можем ли мы сделать вывод, что Япония выше всех остальных стран?»

  Их приличия и правила поведения также чужды иностранцу:
  

  
  фраза прерывается резким кашлем, и Узаемону видится рыба, бьющаяся на дне рыбацкой лодки. Он гадает: может, ему усадить отца? Но тогда придется коснуться его, а отец и сын их ранга такого позволить себе не могут.

  Кроме достаточно интересных мелких вкраплений страноведения, перед нами также очень увлекательный роман. Сложно предугадать кто враг, а кто друг, кто каких целей добивается. Здесь нельзя полагаться на наши обычаи, ведь у японцев совсем другие понятия о чести, дружбе или предательстве. А голландцы на чужой земле не священные иностранцы, а очень ограниченные в правах и территории перемещения люди.

  6

  72