Рецензия на книгу

• 

  Аноним3 апреля 2024 г.

  "Час сурового испытания, к которому я готовил себя долгие месяцы тревожной жизни подпольщика, пробил."

  — Сальвадор Валерио, — сказал Врач.
  — Эухенио Рондон, — сказал Журналист.
  — Луис Карлос Тоста, — сказал Бухгалтер.
  — Николас Барриентос, — сказал Парикмахер.
  — Роселиано Луиджи, — сказал Капитан.
  Однорукий не без умысла подчеркнул:
  — Разрешите доложить, сеньор, все пятеро — очень опасные заговорщики.

  На самом деле не совсем так, и слова про то, что готовили себя к часу сурового испытания, могли бы сказать только четверо из пятерых. Пятерых, которые молчали, проходя через жуткую мясорубку венесуэльского "правосудия" времён диктатуры Переса Хименеса. Четверо были членами разных политических партий, участвовали в сопротивлении. Пятый был парикмахером, которому случайный клиент рассказал, что в одном из городков какие-то неприятности, а он, по извечной привычке болтать с клиентами, пользуясь информацией из самых разнообразных областей - от индейской кухни до новейших научных открытий, почерпнутой из бесед с другими клиентами, пересказал случай человеку, оказавшемуся стукачом всемогущего Сегурналя. Если вы человек чувствительный, и описания мучений, с подробностями, кровью и удовольствием пытающих, могут ввергнуть вас в депрессию, кидайте сразу книгу в чёрный список. Я себя особо чувствительной не считаю, но и то было тяжело, потому что четверть, а, может, и треть книги - именно про это.

  
  Их не связывали никакие прежние узы, воспоминания или отзвуки прошлого.

  Они практически не были знакомы, если только знали, что вон тот доктор исповедует слегка другую политическую платформу, а вот этот журналист произнёс отличную речь на Первое мая. Совершенно случайно они оказываются в одной камере, на положении заключённых, которые подвергаются полной изоляции даже внутри тюрьмы, а у их камеры забивают картонными листами все окна и даже щели в дверях. Сначала поневоле, а потом всё с большей искренностью они начинают общаться, каждый рассказывает свою историю, как он дошёл от налаженной, удобной жизни через "ринговые" (специальные комнаты, где заключённых заставляют стоять на заточенных автомобильных дисках) и другие ужасы до этой грязной, тесной, вонючей камеры. Удивительно то, что они не сходят с ума, а пытаются заняться хоть чем-то полезным уму и телу. Поскольку они люди очень разных областей деятельности, организуется подобие школы, где доктор читает лекции по медицине и химии, журналист - по политологии и литературе, капитан - по военному делу и истории. Бывают в этом обучении даже забавные моменты:

  
  — А вот, например, что происходило в ходе войны Алой и Белой розы — понятия не имею.
  — Жаль! — искренне расстроился Парикмахер, чем вызвал всеобщий смех. — Война с таким красивым названием — и ничего о ней не знать.

  Каждому из них есть что и кого вспоминать, каждый всё-таки, несмотря ни на что, строит планы на будущее. Самый простой и понятный, хоть вряд ли осуществимый, план - у журналиста: ему хочется, даже нет, не так - нужно, убить командира бригады, пытавшей его, по прозвищу Бакалавр. А ещё каждый из них собирается принимать посильное участие в жизни сына парикмахера, мальчика Онорио... Но тут их ждёт самое большое разочарование...

  Книга очень сильная на самом деле, но читается трудно. В этом нет ничего удивительного, я уже сказала, что именно составляет канву сюжета. Но есть сцены, не позволяющие скиснуть окончательно и всё же внушающие надежду. Вот, к примеру, после пыток еле живого политического кидают в камеру к уголовным с особенно серьёзными статьями - и именно они спасают его от смерти:

  
  Трое бандитов напоили меня с ложечки молоком, трое бандитов осторожно подложили мне под голову свернутое одеяло, трое бандитов раздобыли где-то пузырек с перекисью и промыли мои раны и язвы. Все это сделали трое бандитов, чьи портреты печатаются на последних полосах газет, потому что первые полосы отводятся героям диктатуры, докторам и полковникам, которые тоже грабят и убивают, только с размахом и у всех на виду.

  Советовать кому бы то ни было книгу не могу. Но с точки зрения литературного произведения - она мощная.

  81

  362