Рецензия на книгу

• 

  augustus8510 декабря 2013 г.

  Жорж Батай — «История Глаза»

  
  «Ты хочешь, чтобы вся вселенная была добродетельной, и не чувствуешь, что всё бы моментально погибло, если бы на земле существовала одна добродетель».
  Маркиз де Сад

  Продираясь сквозь мутные аллегории и сумрачные трактовки, удалось осилить — ценою титанического труда — дюжину страниц из философского трактата Жоржа Батая под названием «Из Внутреннего опыта». Неудивительно, что читалось с трудом. Не изучая в полной мере историю философских учений, основные категории бытия и опыта, — в общем, не будучи убелённым сединами завкафом философского факультета — негоже подходить к чтению подобных научных (повторяю, научных) трудов. «История Глаза» того же Батая несколько проще, как например и «Посторонний» Альбера Камю проще «Мифа о Сизифе» — это суть романы, основанные на художественной выделке взглядов и идей конкретных сильных умом индивидов. В силу того, что идеи их достаточно сложны для восприятия среднестатистическим читателем, а также в целях придания макету эстетической целостности и эмоциональной насыщенности, авторы декларируют свои взгляды упрощённо, в форме своеобразного художественного эскиза. И в то время как «Посторонний» — это декларация некоего экзистенциального опыта, подведение к определённой морали через демонстрацию отсутствия какой бы то ни было морали, то «История Глаза» в некоторой степени является интертекстуальной и стилистической — да простит меня мсье Батай — калькой (хотя «калька», очевидно, всё-таки довольно грубое определение для постмодернистских опытов Lord’а Auch’а) с пошлых до притягательности вещей мсье де Сада.
  

  
  «Иным мир кажется благонравным: он кажется благонравным людям благонравным, ибо у них кастрированы глаза. Поэтому они боятся бесстыдства. Они не испытывают никакой тревоги, когда слышится крик петуха или открывается звездное небо».

  Батай, оперируя всеми доступными средствами, пытается разгадать главную загадку: заглянуть за занавес, разглядеть мир таковым, каким тот существует на деле. Но мысли автора неизбежно упираются в пустоту, в тот самый Млечный путь, превращённый глазами в «странную просеку из астральной спермы и небесной урины»; в «черепной свод созвездий». За этими странными «человеческими» образами проглядывает подлинная Бесконечность — или её тень, единственно доступная нашему скудному уму — и эта Бесконечность несказанно пугает читателя/автора/героя.
  Порицание морали также имеет место в «Истории Глаза» — как и в произведениях Маркиза. Получается своего рода дуаль: «безграничная аморальность» — это со стороны человека (внутренняя свобода) — в отрицание ханжеской морали общества; «безграничное познание» (внешняя свобода) в противовес ограниченности общественных представлений о мире. А объединённая безграничность внутреннего и внешнего — в противовес «выхолощенному зрению» толпы. Впрочем, Природа, согласно Батаю, тоже слепа (как вариант — безразлична, лишена значения), и именно поэтому лёжа на земле, главный герой как в зеркальном отражении наблюдает образ «небесного черепа», сопоставленный с другим черепом — его собственным. Однако всё это, разумеется, далеко от очевидности; вкратце можно с уверенностью сказать, что концепция внешней и внутренней свободы в достаточной степени близка, опять же, творческим исканиям де Сада.
  

  
  «Если раньше авангард заключался в катарсисе жестокости, то сейчас, когда мир жесток, быть авангардистом — значит заниматься искусством, очищающим и сближающим людей. Когда-то Тулуз-Лотрек, Кафка, Достоевский и Хуан Рульфо вызывали восхищение, а сейчас они просто невротики. Сейчас авангардистским стал мир, так что нужно идти еще дальше, бежать от искусства, отражающего твой невроз, и создавать очищающее искусство».

  Если судить по вышеприведённому высказыванию Алехандро Ходоровского, Батай принадлежит скорее к типу людей, ищущих и находящих очищение/катарсис в идеализации насилия (равно как, вероятно, и де Сад); в постоянном метафизическом поиске. «Проклятая» литература Батая, несомненно, обладая свойствами катарсиса, помимо прочего, чётко отражает и невроз автора. И в этом «История Глаза» — бесконечно хороший роман; в этом же «История Глаза» — роман бесконечно плохой. Ну а по мнению рецензента (весьма наивного читателя, нужно сказать), «История Глаза» становится хорошим романом в аспекте собственной без- или даже анти-моральности, а плохим по части своей подражательной специфики и сюжетной беспомощности. Впрочем, «История Глаза» — это и есть Жорж Батай собственной персоной, а посему и осуждать данную книгу заведомо не имеет смысла.

  18

  3,1K