Рецензия на книгу

• 

  Аноним6 июля 2013 г.

  Чего можно ожидать от настоящего японца? Точнее, от японца до мозга костей, наделённого писательским талантом?
  Правильно, заявленные ружья, скорее всего, стрелять не станут. Вместо этого мы поймём из чего сделаны их приклады, и как их лучше протирать. Мы увидим каким блестящим может быть ствол и какая дробь будет лучше смотреться рядом. Почувствуем единение с оружием, но стрелять так и не научимся. И вообще, зачем стрелять, если можно любоваться?
  Вот оно, ключевое слово, которое всё объясняет, ибо данное произведение - отличнейший экскурс в принципы японской эстетики, эстетики бескорыстного любования. В 68-м Шведская академия это тоже заметила, решив вручить Кавабате Нобелевскую премию за писательское мастерство, которое передает сущность японского сознания. В своей речи писатель сказал:
  

  
  Всю свою жизнь я стремился к прекрасному и буду стремиться до самой смерти.

  Надо бы уточнить, что Кавабата стремился к именно японскому прекрасному. А у японцев, как известно, крайне специфическое осмысление этого понятия, но весьма любопытное. Практически вся их эстетика укладывается в три принципа: Ваби-саби - скромное, но подлинное, утверждающее, что ничто не вечно, ничто не закончено и ничто не совершенно. Сибуй - глубина и простота в противовес вульгарному и вычурному. Югэн - символическое восприятие сущности окружающего. Собственно, эти принципы и легли в основу "Тысячекрылого журавля".
  Нашему европейскому мышлению зачастую сложно постигнуть: то ли драматическая коллизия разворачивается на фоне самобытных традиций японского народа, то ли церемонии изображаются на фоне человеческих страстей. Что из этого составляет суть, главный смысловой пласт произведения? А ответ в том, что ни то, ни другое для японца неотделимо. Историю душевных переживаний Кикудзи нельзя понять вне контекста тонкостей чайной церемонии, культуры и мировоззрения японцев. Но и бытовые ритуалы и вещи потеряют всякий смысл без вмешательства людских судеб. Какое значение имели бы образы тысячекрылого журавля, родимого пятна, японской керамики, если бы не причастие их к человеку? И стали бы они вообще образами? Разве возможно глубоко постичь чувства Кикудзи, если бы не многочисленные суггестии и символы?
  Там, где европеец видит лишь бытовой предмет, японец усматривает некий бытийный смысл, отожествление человека или его чувств. В мире повести Кавабыты человек не отделим от природы и окружающих его предметов, любое прикосновение к вещи передаёт ей часть души, создаёт особую историю.
  Японцы точно знают, что красота - в повседневности, пора это узнать и нам. Мой совет - любуйтесь этим произведением.

  P.S. А ещё можно прочесть нобелевскую речь Кавабаты, для ясности. Только японец вместо традиционной благодарности может продекламировать с десяток стихотворений и рассказать о принципе создания японских садов.

  22

  645