Рецензия на книгу

• 

  Аноним8 июня 2013 г.

  Начну с того, что именно я ищу в книгах. Наглядно.

  Желтый крем на огромных блюдах трясся при малейшем толчке; на его гладкой поверхности красовались инициалы новобрачных, выведенные мелкими завитушками (с) "Госпожа Бовари", Гюстав Флобер.
  
  На девушке были зеркальные очки. И вся она была в черном, и каблуки черных ботинок глубоко вдавливались в темпелон (с) "Нейромант", Уильям Гибсон.
  
  Только он один во всем классе умел крутить "солнце" на турнике. При этом его волосы развевались, как шелк, и падали ему на лицо (с) "На Западном Фронте без перемен", Эрих Мария Ремарк.
  
  Ударить себя в бедро и слышать, как протыкается кожа. Будто сосиску протыкаешь вилкой (с) "Пирсинг", Рю Мураками.

  Вы это видите? Вы это чувствуете? Как трясется жирный крем на торте. Как впиваются жала каблуков в податливый материал. Как юноша улыбается и отдувает волосы с лица. Как лопается кожа. Можете сказать, что это не самое важное в книгах, важно то, что автор желает донести, рассказать и так далее. Для меня, чертова кинестетика, важны ощущения. Чтобы полюбить книгу, что нужно? Полное погружение. Атмосфера. Касания, запахи, взгляды - все это почувствовать на собственной коже. Поэтому мой отзыв об "Исповеди маски" будет исключительно маньячным и положительным.

  
  Сколько людей, столько и мнений. Об "Исповеди маски" сказано много, поэтому вряд ли моя рецензия окажется особенно просвещающей или выдающейся. Я просто попытаюсь рассказать вам, не копаясь в героях или сюжете, что и как пробудила во мне эта книга, и это будет моя собственная исповедь фанатика алмазных слов и жемчужных выражений.

  Во-первых, конечно же, язык. Безумно, безумно красиво. Казалось, что книга написана для меня, ради меня, истосковавшегося по изяществу восточной речи, по наполненному снегом и танцующими журавлями ее смыслу. Полюбуйтесь.

  
  Тогда распрямилась и сама волна, а над ее гребнем обнажился, сверкнув, широкий и острый топор океана. И вот голубое лезвие гильотины ухнуло вниз, взметнув фонтан белой крови.
  
  В облике жителей моего города читалась такая ослепительная усталость, что смотреть на нее глазам было больно. Казалось: если мне удастся дотронуться до этих людей, на моих пальцах останется серебряная пыль, как от прикосновения к рождественской маске, и я тогда смогу понять, в какие цвета раскрашивает ночной город своих жителей.

  
  Я и подумать не мог, что волны можно описать таким образом. Я и подумать не мог, что город, представший когда-то перед мной, увидит и потрогает другой.

  Во-вторых, образность. Думаю, это относится к первому пункту, но я выделю в отдельный. Потому что раньше так били точно в цель только слова непревзойденных класиков вроде Стендаля. Потому что я пробовал на языке каждое слово. Я был ранен каждым оборотом, опьянен каждым образом. Эта книга, этот текст полон для меня чудесами: Кими любит то же, что и я. Кими так же впечатлителен, как и я. Кими цепляет то же, что и меня.
  Например, кому-то не нравились описания волос под мышками.
  

  
  Мы, мальчишки, впервые видели, чтобы в таком месте столь густо росли волосы, похожие на пучки буйной летней травы, которой мало заполонить весь сад - она норовит пробиться еще и меж каменными плитами двора.

  
  Мне же не противно. Для меня это - жизнь, бьющая ключом, мощь юности, тугие мышцы, школьный двор, опаленный солнцем.
  Кому-то не нравилось, что герой зациклен на каких-то белых перчатках.
  

  
  Мне достаточно их натянуть, щелкнуть меланхолично поблескивающими перламутровыми пуговицами на запястье, расправить три многозначительно выстроченные складки с внешней стороны...
  
  У него на локтях и перчатках тоже посверкивал снег, смешанный с черными крупицами земли.

  
  А вы разве не видите? Руки в белых перчатках - аристократично, изящно. А потом - запачканные перчатки, грязно-белые, с прилипшими комьями мокрой земли. Лично у меня - кинк кинком.
  А еще вот это:
  

  
  Когда вокзал остался позади, в вагон сквозь пыльные стекла хлынуло солнце, сначала осветив все царапины и выбоинки на оконной раме, а потом перелившись на наши с Соноко колени.

  
  Это предложение является одним из бриллиантов моей коллекции. Я вижу вокзал. Я вдыхаю пыль. Я чувствую солнечное тепло сквозь толстые стекла... Это дорого стоит, поверьте.

  
  Иногда во время чтения я начинал задыхаться от шквала кинков и неизъяснимо прекрасных оборотов. Приходилось закрывать глаза, переживать заново последние чувства, справляться с бурей в груди. Прочитав же с недоумением последнюю фразу, я понял, что окончена еще одна моя жизнь. Я только что видел цветение сакуры, японских школьников, затянутых в неудобную форму с медными пуговицами, майское небо и самолеты в нем. Я всего этого коснулся на мгновение и... и упустил ли?

  Прошел уже месяц с тех пор, как я прочитал эту книгу. И знаете, она меня не отпускает.
  

  
  Моя душа словно приподнялась на цыпочках и испуганно замерла.

  
  Точно так.

  То-о-чно так.

  10

  27