Рецензия на книгу

• 

  Аноним11 февраля 2022 г.

  Через решето

  Надо бороться со своими предубеждениями, подумала я, открывая данный сборник писем. И в целом чтение вышло весьма познавательным, особенно учитывая, что это первые взрослые года Чехова, тут мало амурных подробностей, т.е. информации, которую я считаю личным делом писателя. Но при этом, возможно, это не самое удачное издание, в моей электронной версии нет никаких пояснений от редакции, нет ответов на письма Чехова, лишь его послания (скорее всего, даже не все подряд, а лишь избранные, так как их весьма мало и они все «приличные»), поэтому весьма сложно ориентироваться в происходящих событиях и понимать, на что именно он отвечает и к какому периоду жизни Антона Павловича это относится.

  Больше всего меня интересовали бытовые подробности, цены на разные товары и какой доход приносила как врачебная деятельность, так и литературное мастерство, сколько времени занимала работа, так что частично ответ на это я получила.

  
  

  Приезжай литературой заниматься. Это удовольствие в Харькове невозможно, в Москве же дает рублей 150 в год, мне по крайней мере.

  Живется сносно, но здоровье уже увы и ах! Работаешь, как холуй, ложишься в пятом часу утра. Пишу в журналы по заказу, а нет ничего хуже, как стараться поспеть к сроку. Деньги есть. Ем прекрасно, пью тоже, одеваюсь недурно, но… уж нет лишнего мясца! Говорят, я похудел до неузнаваемости. Ну, и женщины…

  Писанье, кроме дерганья, ничего не дает мне. 100 руб., которые я получаю в месяц, уходят в утробу, и нет сил переменить свой серенький, неприличный сюртук на что-либо менее ветхое.нет сил переменить свой серенький, неприличный сюртук на что-либо менее ветхое. Плачу во все концы, и мне остается nihil*. В семью ухлопывается больше 50. Не с чем в Воскресенск ехать. У Николки денег тоже чертма. Утешаюсь по крайней мере тем, что за спиной кредиторов нет. За апрель я получил от Лейкина 70 руб., и теперь только 13-е, а у меня и на извозца нет

  Вам сказать следующее: во второй гимназии есть вакансия на место ученика третьего класса. Плата за полный пенсион (т. е. за учение, стол, квартиру тут же в здании, стирки и за прочие неприятности с одежей вместе) 300 р. в год.

  Как, однако, исправно Вы гонорар высылаете! Нам, москвичам, это в диковинку. Бывало, я хаживал в "Будильник" за трехрублевкой раз по десяти.

  На поездку нужно 100-150 рублей, а я имел удовольствие на днях прокатить сквозь жизненный строй все мои акции. Отвалил полсотни за дачу, отдал четверть сотни за слушание лекций, столько же за сестру на курсы и проч. и проч. и проч. Если же к сему Вы прибавите всю плохость моих заработков за последнее время, то поймете мои карманы. К первому июню рассчитываю на свободную полсотню, а на эти деньги далеко не уедешь.

  Не напишете ли Вы мне, где и как продают книги? Я совсем профан в книжной коммерции. Не послать ли кому-нибудь в Питер десятка два экземпляров? Всех у меня 1200. Продать не тщусь… Продастся - хорошо, не продастся - так тому и быть… Издание стоит 200 руб. Пропадут эти деньги - плевать… На пропивку и амуры просаживали больше, отчего же не просадить на литературное удовольствие?

  Через день хожу в земскую больницу, где принимаю больных. Надо бы каждый день ходить, да лень. С земским врачом мы давнишние приятели.

  Мне нельзя зарабатывать менее 150-180 руб. в месяц, иначе я банкрот.

  Занимательно было узнать мнение Чехова о писательской деятельности или насчет отношения с родными.

  
  

  Отец и мать единственные для меня люди на всем земном шаре, для которых я ничего никогда не пожалею. Если я буду высоко стоять, то это дела их рук, славные они люди, и одно безграничное их детолюбие ставит их выше всяких похвал, закрывает собой все их недостатки, которые могут появиться от плохой жизни, готовит им мягкий и короткий путь, в который они веруют и надеются так, как немногие.

  Всякий имеет право жить с кем угодно и как угодно - это право развитого человека, а ты, стало быть, не веришь в это право, коли находишь нужным подсылать адвокатов к Пименовнам и Стаматичам. Что такое твое сожительство с твоей точки зрения? Это твое гнездо, твоя теплынь, твое горе и радость, твоя поэзия, а ты носишься с этой поэзией, как с украденным арбузом, глядишь на всякого подозрительно (как, мол, он об этом думает?), суешь ее всякому, ноешь, стонешь… Будь я твоей семьей, я бы по меньшей мере обиделся. Тебе интересно, как я думаю, как Николай, как отец!? Да какое тебе дело? Тебя не поймут, как ты не понимаешь "отца шестерых детей", как раньше не понимал отцовского чувства… Не поймут, как бы близко к тебе ни стояли, да и понимать незачем. Живи да и шабаш. Сразу за всех чувствовать нельзя, а ты хочешь, чтобы мы и за тебя чувствовали.

  Постель моя занята приехавшим сродственником, который то и дело подходит ко мне и заводит речь о медицине. "У дочки, должно быть, резь в животе - оттого и кричит"… Я имею большое несчастье быть медиком, и нет того индивидуя, который не считал бы нужным "потолковать" со мной о медицине. Кому надоело толковать про медицину, тот заводит речь про литературу…

  ...но в то же время, сознаюсь, рамки "от сих и до сих" приносят мне немало печалей. Мириться с этими ограничениями бывает иногда очень нелегко. Например… Вы не признаете статей выше 100 строк, что имеет свой резон… У меня есть тема. Я сажусь писать. Мысль о "100" и "не больше" толкает меня под руку с первой же строки. Я сжимаю, елико возможно, процеживаю, херю - и иногда (как подсказывает мне авторское чутье) в ущерб и теме и (главное) форме. Сжав и процедив, я начинаю считать… Насчитав 100-120-140 стр«ок» (больше я не писал в "Осколки"), я пугаюсь и… не посылаю. Чуть только я начинаю переваливаться на 4-ю страницу почтового листа малого формата, меня начинают есть сомнения, и я… не посылаю. Чаще всего приходится наскоро пережевывать конец и посылать не то, что хотелось бы…

  Наши редакторы читают филиппики против москвичей, работающих и на Петербург. Но едва ли Петербург отнимает у них столько, сколько проглатывают гг. цензора. В несчастном "Будильнике" зачеркивается около 400-800 строк на каждый номер. Не знают, что и делать.

  В то время, когда серьезного Короленко едва знают редакторы, мою дребедень читает весь Питер. Даже сенатор Голубев читает… Для меня это лестно, но мое литературное чувство оскорблено… Мне делается неловко за публику, которая ухаживает за литературными болонками только потому, что не умеет замечать слонов, и я глубоко верую, что меня ни одна собака знать не будет, когда я стану работать серьезно…

  Интересно рассуждает Антон Павлович о женщинах, встречала мнения, что он был женоненавистник, хотя, мне кажется, это скорее отпечаток той эпохи.

  
  

  Второе положение: из всего явствует, что авторитет у homo*** есть: мужчина выше.
  3) ....История мужчины и женщины. Женщина - везде пассивна. Она родит мясо для пушек. Нигде и никогда она не выше мужчины в смысле политики и социологии.

  4) Знания. Бокль говорит, что она дедуктивнее… и т. д. Но я не думаю. Она хороший врач, хороший юрист и т. д., но на поприще творчества она гусь. Совершенный организм - творит, а женщина ничего еще не создала. Жорж Занд не есть ни Ньютон, ни Шекспир. Она не мыслитель.

  5) Но из того, что она еще дура, не следует, что она не будет умницей: природа стремится к равенству. Не следует мешать природе - это неразумно, ибо все то глупо, что бессильно. Нужно помогать природе, как помогает природе человек, создавая головы Ньютонов, головы, приближающиеся к совершенному организму.

  В общем, подводя итог, читая письма, можно узнать многое о писателе, причем не нужно гадать над художественной символикой и искать спрятанные черты автора в героях, что несомненно плюс. Но в тоже время, для получения полезной информации надо прочесть очень много лишнего и личного, того, что интересовало конкретных корреспондентов, какие-то мелкие подробности, которые их занимали, а меня, как читателя, совсем не волнуют, поэтому все же в будущем я предпочту читать толковые биографии, где представлена «выжимка», чем многостраничную переписку.

  
  

  Ничтожество свое сознавай, знаешь где? Перед богом, пожалуй, пред умом, красотой, природой, но не пред людьми. Среди людей нужно сознавать свое достоинство.

  Стеречь труп днем и ночью до прибытия начальства - мужицкая, никем не оплачиваемая повинность…

  Пишу о поносе для того, чтобы ты не давала никому читать моих писем.

  .

  72

  579