Рецензия на книгу

• 

  Аноним23 ноября 2021 г.

  Для французского экзистенциализма, одним из ведущих представителей которого и был Сартр, характерно то, что свои философские взгляды они выражали в основном в форме художественной литературы. Потому что философия - про каждого, для каждого человека, а не для исключительно строго научных трудов, мало относящихся к жизни; и, значит, ей нужно придать такую форму, так обточить еë, сделать простой и действенной, чтобы она смогла ясно и неумолимо прозвучать в голове читателя, тем самым выбить из колеи и заставить его обозреть и обдумать своё существование заново.

  "Тошнота" - роман, раскрывающий основные категории экзистенциализма, одно из его ключевых произведений. Это дневниковые записи главного героя, Антуана Рокантена, который помещает в них в центр своего внимания особое состояние, недавно у него возникшее, - тошноту. Тошноту, хоть и близкую к физиологической, но, конечно, совсем иного рода. Произошедшее событие (хотел бросить камень в воду, а он мокрый и грязный - вот тебе проблема, да?) обернулось для него настоящей внутренней катастрофой, которая вынула его из прежнего образа жизни и бросила один на один с открывшимся ему устройством мира.

  Дело, естественно, вовсе не в камне. Просто перед Рокантеном высветилось существование вещей - грубое, слишком действительное и реальное. Если наше сознание привыкло воспринимать происходящее определённым, уже много раз отработанным на опыте образом, идти пройденными миллионы раз путями (оно и не плохо, иначе бы мы и не выжили, у нас нет столько сил и времени, чтобы каждый раз анализировать всë заново), то здесь Рокантен заново видит мир; больше того, он осознанно ВИДИТ его вообще в первый раз.

  Впервые Рокантен не просто автоматической, как часы заведëнной давным-давно мыслью фиксирует, что да, мир, вещи - они есть, они такие-то, с ними можно делать это или это, действия приведут к этому или этому; нет, этот механизм сломался. "Предметы потеряли наименования, свойства - потеряли значение и стали бессмысленными". Только сейчас Рокантен чувствует, ощущает, непосредственно переживает их существование. Трогает камень и узнаëт, что этот камень существует. Через камень (и другие предметы, наваливающиеся на него впоследствии) он узнаëт, что это такое - существование. И его от него тошнит.

  Но и это ещё не всë. Куда хуже - собственное существование. Ладно камень или кружка пива - от них ещё можно сбежать и хоть немного выдохнуть. Но из себя самого Рокантену уже не вырваться, уже никуда не деться от мыслей, которые тянутся, как жвачка, и не дают ни минуты отдыха, которые своим бесконечным воспроизведением постоянно принуждают его к жизни. Существование высветило собственную бессмысленность, случайность, стало отвратительным и лишним. "Я удивлëн жизнью, которая мне дана ради НИЧЕГО".

  Вот он и пытается с помощью дневника хоть как-то разобраться со случившемся, понять, что с этим знанием ему теперь делать и как примириться с собой.

  Никакого определённого и обнадеживающего ответа, что с обнаруженным знанием делать, у Сартра не будет. Появится, правда, некоторая надежда на творческую самореализацию, но и она не станет универсальным спасительным путëм. И более понятных слов, терминов, разъяснений сущности существования (эссенции экзистенции) тоже не будет. Это тот опыт, который можно только со-прожить с героем, такие образы, что отзываются и затем сражают (если, конечно, намеренно от них не беречься). Это те мысли, которые (хоть и в разной форме и с разной силой) приходят к каждому, потому что человеку свойственно задумываться о том, что есть мир, зачем есть мир, и что такое я в этом мире.

  Коротко: Хорошая возможность переболеть тошнотой, отвращением к миру, дать выход непроработанным мыслям. Для меня это самое близкое к правде философское направление, хоть и слегка обескураживающее, но зато не позволяющее потонуть в мире искусственно созданных, поддельных смыслов, упрямо маскирующих базовые одиночество и покинутость человеческого существования. От которых, тем не менее, можно оттолкнуться: ведь основное убеждение экзистенциализма в том, что мы обречены на свободу, мы и есть свобода.

  3

  528