Рецензия на книгу

• 

  Аноним8 июня 2012 г.

  Думаю, что Аркадий Гайдар -- самый недооцененный советский писатель. А также считаю, что Гайдар -- самый "нераскрывшийся" советский писатель, человек с огромным творческим потенциалом. Потенциалом, увы, неиспользованным. Аккуратно прощупывая дорогу в большую литературу, он так никогда до нее и не дошел, его главная книга осталась ненаписанной, и сегодня многие удивленно поднимают брови: "Надо же, Гайдара еще читают?".
  Все произведения Гайдара за ширмой летнего зноя, беспечного детства и прочей счастливой жизни прячут страх. Страх, который упорно лезет вперед, его нельзя не увидеть. Страх перед неизвестными, но неминуемыми событиями. Безусловно, главное из них -- это грядущая война. Война, которая, кстати, заберет и его собственную жизнь. И тут слова гайдаровского Мальчиша-Кибальчиша своей простотой отражают это "предгрозовое" чувство автора: "и вроде все хорошо, а что-то нехорошо...".
  Непостоянство и "игрушечность" этого мира очень четко отражается в повести "Четвертый блиндаж". По сюжету, солдаты для своих учений и стрельб построили деревню из фанеры рядом с настоящей: дома, сараи, церковь (!). И все это ненастоящее, игрушечное. Но только не для пацанов из соседнего села. Выбрав подходящий день, когда пушки не стреляют по этому недалекому пустому селу, они решают разведать что там, собственно, происходит. Едва дойдя до картонной деревни, они понимают что выбрали для путешествия не тот день, и сегодня стрельбы будут все равно -- начали стрелять пушки, прямо по ним! Спрятавшись в подполе ненастоящего дома, ребятишки пережили настоящую войну – пушки не стихали весь день, кроша в щепки все у них над головой. Вернувшись домой повзрослевшими, они принесли с собой кусок настоящего снаряда. Снаряд из детства. Эти же мальчики и девочки спустя несколько лет уйдут на фронт Великой Отечественной.
  Даже когда, казалось бы, ничего не может нарушить идиллии гайдаровского солнечного детства, автор вводит в контекст все тот же страх перед будущим ("Р.В.С", "Школа") или просто смерть («Военная тайна»). Школьники всего Советского Союза ревели над судьбой бедного Альки. Но Гайдар написал пионерам простое письмо, что герои гибнут, это правда жизни, и здесь он ничего поделать не может. Он просто изображает жизнь.
  Но одним из самых взрослых, странных, предгрозовых произведений, даже экзистенциалистских, по словам неслабого литератора Веллера, является рассказ «Голубая чашка». За тем же солнечным летним днем прячется все та же неминуемая страшная война, приобретая в рассказе мистические черты, что не совсем характерно для Гайдара :

  
  

  ...и мы увидели, что пустое и тихое поле разом ожило, зашумело и зашевелилось. Из-за кустарника, из-за бугров, из-за канав, из-за кочек - отовсюду с винтовками наперевес выскакивали красноармейцы. Они бежали, прыгали, падали, поднимались снова. Они сдвигались, смыкались, их становилось все больше и больше; наконец с громкими криками всей громадой они ринулись в штыки на вершину пологого холма, где еще дымилось облако пыли и дыма. Потом все стихло.

  
  И снова – тихий знойный полдень…
  Рассказ написан в 1936-м, Гайдар уже изрядно повоевал, был ранен и контужен, пережил жесточайшую депрессию. Поэтому здесь возникает мысль (завуалированная, конечно) покинуть родину :

  
  

  А нам совсем не весело.
  – Что ж! – говорю я Светлане. – С крыши нас с тобой вчера согнали. Банку из-под керосина у нас недавно отняли. За какую-то голубую чашку напрасно выругали. Разве же это хорошая жизнь?
  – Конечно, – говорит Светлана, – жизнь совсем плохая.
  – А давай-ка, Светлана, надень ты своё розовое платье. Возьмём мы из-за печки мою походную сумку, положим туда твоё яблоко, мой табак, спички, нож, булку и уйдём из этого дома куда глаза глядят….
  …. Прощай, Маруся! А чашки твоей мы всё равно не разбивали

  
  Но убежать от этой родины, конечно, не получается.
  Кстати, у большинства героев Гайдара нет матери. А если есть – она очень далека и какая-то чужая.
  Тяжелейшее время в истории нашей страны дало не так много самобытных, самостоятельных писателей. Гайдар – первый из них, так и оставшийся навсегда молодым.

  63

  633