Рецензия на книгу
Фата-моргана любви с оркестром
Эрнан Ривера Летельер
bastanall7 сентября 2020 г.Книга, с которой становишься чуть-чуть русалкой во всех этих делах
«...Если жизнь не сон, тогда надо в ней бороться за правду и расширять её господство на земле; а если жизнь сон, то и тогда надо творить добро, ибо, где бы мы ни проснулись, лучше проснуться с чистой совестью».
(Из комментариев переводчика пьесы «Жизнь есть сон» Кальдерона)Чили, основное время действия — 1928–1929 годы, место — Пампа-Уньон, поселение с очень дурной репутацией, в котором любили повеселиться все шахтёры с окрестных выработок. Здесь случилась история, красивая, как рассвет в пустыне, и такая же изнемогающе печальная. Под впечатлением от книги я даже думала не писать рецензию — это трудно, ведь меня до сих пор переполняют чувства, хотя мысли за три месяца немного улеглись.
Но если вначале мои чувства были наполнены ярким, как русалочья чешуя, восторгом, то в свете последних событий (РБ, 9.08.20) отношение к книге стало немного глубже и окрасилось в печальные тона. Одна из основных сюжетных линий рассказывает о том, как цирюльник Сиксто Пастор Альсамора, в одиночку воспитавший дочь, захотел наконец восстановить в стране социальную справедливость и убить диктатора. Взорвать его к чертям собачьим! Как сладок замысел! И как печальна его судьба. А мы по опыту знаем, что с диктаторами не срабатывают ни мирные протесты, ни искренние просьбы, ни доброжелательные переговоры. Надеюсь, история белорусских выборов закончится лучше, чем история Сиксто Пастора Альсаморы.Вторая сюжетная линии повествует о его дочери, Голондрине дель Росарио — страстной красавице, получившей монастырское воспитание. Я уже говорила про русалочью чешую? Голондрина была облеплена ею с головы до ног (в переносном смысле, конечно). В романтичном мире музыки и поэзии она была как рыба в воде — никто не умел чувствовать так, как она. И никто не умел любить так, как она, — никто кроме Бельо Сандалио. Представьте, какими красками, звуками и вкусами взрывается мир, когда такие неординарные личности встречаются. Их занятия любовью чем-то походили на искусство (ага, на перфоманс), и мне как читательнице было чему у них поучиться, чтобы стать чуть-чуть русалкой во всех этих делах. Их первая встреча была случайной (а впрочем, закономерной, если ты романтична и чувственна, а за стенкой твоего дома лучший в городе бордель, куда приходят, скажем так, интересные мужчины). Бельо навсегда завоевал тело и сердце Голондрины, но в дальнейшем их отношения развивались под знаком злого рока. А всё потому, что отец девушки, решив, что пристроил её в хорошие руки, собрался подорвать чилийского диктатора, однако не учёл, что последствия его поступка принесут горе многим и многим людям — и в первую очередь самой девушке.
Самое забавное в сюжете то, что если бы книгу написал кто-то другой — ту же историю, только другими словами, — роман стал бы невыносимо пресным. Потому что сама по себе история скучна: в Пампа-Уньон организовывают оркестр для помпезной встречи президента. Повсюду запустение, в шахтах ужасные условия труда, люди только и могут, что пьянствовать, блудить, ходить в синематограф или танцевать на выходных под оркестровую музыку. Но книга так хорошо написана, что затрагивает все струны души: от чувства юмора до чувства прекрасного, от волшебно-чувственной фантазии до самого горького сопереживания. Автор много внимания уделяет главным героям, заставляя то злиться из-за несправедливости, то смеяться от разных нелепиц, то замирать от красоты языка, то плакать из-за испытаний, выпавших на долю героев, то кусать локти из-за того, насколько им хорошо вместе. Но за спиной у персонажей всегда можно заметить пыльное, грубое, разнузданное поселение, которое... умирает.
Пампа-Уньон — это полулегендарное злачное поселение недалеко от города Антофагаста. В начале романа — едва зародившееся селение, но в конце — Пампа-Уньон уже много лет как мертво. По словам Риверы Летельера, оно просуществовало едва ли 40 лет, и когда писатель приехал туда в поисках материала для романа, там уже будет пустынно… как в пустыне, чего уж там (да я сегодня мастер подбирать слова). Но неистовое воображение писателя, зацепившись за обрывки историй, вернуло Пампа-Уньон к жизни, снова заселило его живыми героями из плоти и крови, и воссоздало с их помощью трагедию цирюльника-социалиста, его прекрасной дочери и бродяги-музыканта. Роман написан по мотивам реальных событий, хотя я и не знаю даже, правда ли всё, что написано в нём. Для меня — правда, ведь писатели никогда не лгут (только приукрашивают).Писательское мастерство, историзм, социальная справедливость — это всё прекрасно, однако в первую очередь книга имеет ценность с точки зрения художественной литературы. Чилийская культура неразрывно связана с испанской, которую я неплохо знаю, поэтому значение романа Риверы Летельера мне проще всего определить в сравнении с испанской литературой. Например, неприкрытый и, скажем прямо, местами преувеличенный драматизм истории отсылает читателя к страстям, воспетым в классическом испанском театре. Я верю каждому слову в книге, верю всем персонажам до единого, но не могу признать того, что они говорят, чувствуют и ведут себя излишне театрально, как-то слишком на показ, хотя у них и в мыслях, конечно, подобного нет. Роман остаётся романом, но описанный в нём мир больше импонирует сцене, чем реальной жизни.
Или, например, Бельо Сандалио — это такой типичный донжуан с нетипичным концом: безнравственный и удалой искатель чувственных приключений, который однажды влюбляется, причём взаимно, раз и навсегда. А архетип донжуана — так же известного как Дон Хуан, — восходит к испанской литературе XVII-го, кажется, века. Автор просто слишком умён, чтобы использовать архетип напрямую, в неизменном виде. Другой знаменитый испанский архетип — Дон Кихот, — оказал определённое влияние, как мне кажется, на образ Сиксто Пастора Альсаморы. Тот получился у автора благородным, умным, смелым, справедливым народным героем (практически Зорро, только без маски) — и в то же время его героический поступок оказался бесполезным, безуспешным, неудачным в силу нескольких упрямых фактов (герой благородный, но ослеплённый мечтой — ну точь-в-точь Дон Кихот).
Несмотря на некоторую типичность, оба персонажа у автора получились как живые. Для третьего главного героя (точнее, героини) я не нахожу прямых аналогий — всё-таки я не столь начитанна, как мне хотелось бы, — однако по поводу Голондрины у меня есть одна интересная мысль. Сложно судить объективно, но мне кажется, что эта героиня — воплощённая женщина-мечта, причём, мечта эта принадлежит мужчине, выросшему в испаноязычной культурной среде. Только такой мужчина может мечтать о чистой, высоко духовной, верующей, верной и одновременно столь склонной к чувственным удовольствиям женщине. (Кстати, надо спросить у знакомых испанцев, если не забуду).
Кроме сценической выразительности тексту в целом свойственна некоторая ирреальность. Ну да, ну да, в нашем (моём) представлении латиноамериканская литература вся такая. Но, строго говоря, «Фата-моргана» не относится к магическому реализму — из более чем десятка жанрообразующих элементов в романе можно найти едва ли один (или три, если с натяжкой). Но в некоторых местах автор описывает события так сказочно, так символично, с таким фантастическим колоритом, что невольно вспоминается третий знаменитый архетип испанской литературы — «вся жизнь есть сон» (по пьесе «Жизнь есть сон» Педро Кальдерона де ла Барка). Пожалуй, основную идею пьесы можно вместить в строчках:
Но будь то правда или сон,
Творить добро — вот наш закон:
Когда не грезим — для того,
Чтобы добро царило в мире,
А если грезим, то затем,
Чтобы тогда иметь друзей,
Когда минует сладкий сон.
(Перевод Д.К. Петрова)И именно так, с полной самоотдачей, и живут герои Риверы Летельера. Только сам автор явственно даёт нам понять, что их жизнь видится ему сном — миражом — фата-морганой. И вот эта вот ирреальность делает роман цельным, законченным, внутренне подчинённым одной связующей мысли — и потому прекрасным.
***
Господи, читать эту книгу и не перечитать!.. За три месяца чего только я о ней не передумала! Из-за «Фата-морганы» мне хочется быть чуть-чуть русалкой в латиноамериканской и особенно чилийской литературе, хотя раньше я интересовалась только испанской. Ради «Фата-морганы» хочется выучить испанский язык и преодолеть все тяготы чилийского диалекта и чилизмов. Это целый пласт — истории, культуры и символов, — который хочется знать и понимать. И почему я не заплывала в это море раньше?37577