Рецензия на книгу

• 

  Аноним16 мая 2020 г.

  «Жизнь коротка, искусство долговечно»

  Они сошлись. Волна и камень,
  Стихи и проза, лёд и пламень
  Не столь различны меж собой.

  А.С. Пушкин

  Молодой мужчина, стараясь остаться незамеченным, подглядывает за людьми, собравшимися в просторной зале. Кто-то танцует, кто-то расположился за карточным столом. Однако нашему наблюдателю особенно интересны двое, мужчина и женщина. Завладевшая вниманием Тонио Крёгера (а именно так зовут героя) пара излучает незамысловатую радость жизни и «вызывает представление о чистоте, неомрачённом благодушии, весёлости, простом и горделивом целомудрии».
  Если вы ничего не знаете о новелле Томаса Манна, то прочитав этот короткий пассаж, можете подумать, что речь, вероятно, идёт о каком-нибудь сталкере, настойчиво преследующем влюблённую пару...
  На самом деле писатель с необычным для добропорядочного немецкого бюргера именем Тонио, приехав на отдых в приморский датский городок, случайно встречает знакомых из детства - Ганса и Инге. По иронии судьбы Тонио был когда-то поочерёдно влюблён в них обоих. Ранние юношеские увлечения остались в прошлом, он покинул свой родной город и стал следовать своим, далеко не всегда ровным и понятным путём. Крёгер – известный писатель, который посвятил себя служению царству духа и «холодным экстазам испорченной нервной системы». Он не живёт по-настоящему, а созерцает жизнь. По его мнению, подобная отстранённость необходима, чтобы создавать настоящие произведения искусства. Творцы – это особая каста, у которой мало общего с такими «Гансами» и «Инге». Художник противопоставляется филистеру, бюргеру. И в этом, считает категоричный Тонио, крест творцов.
  

  
  Владенье стилем, формой и средствами выражения — уже само по себе предпосылка такого рассудочного, изысканного отношения к человеческому, а ведь это, по сути, означает оскудение, обеднение человека. Здоровые, сильные чувства — это аксиома — безвкусны. Сделавшись чувствующим человеком, художник перестает существовать.

  Он не может, да и не хочет избавиться от чувства зависти к обывателям - к тем, кто просто живёт обычной жизнью, «звёзд с неба не хватает», зато переживает искренние чувства… Тонио не верит, что истинный творческий процесс совместим с обыденной жизнью, которую ведёт большинство здоровых людей.
  Он делится своими ощущениями со своим другом, художницей Лизаветой:
  

  
  Царство искусства на земле расширяется, а царство здоровья и простодушия становится всё меньше. Надо было бы тщательно оберегать то, что ещё осталось от него, а не стараться обольщать поэзией людей, которым всего интереснее книги о лошадях, иллюстрированные моментальными фотографиями.

  В новелле Томас Манн поднимает вопросы, которые волнуют его самого как художника, находящегося в вечном поиске. Именно этот элемент личного придаёт рассказу особую меланхоличную поэтичность, которая вначале кажется несколько скучной, но потом ею проникаешься. Автобиографичный аспект просматривается и в описании родителей юного Крёгера - респектабельного консула и черноволосой красавицы с иностранными корнями...
  Нужно ли чувствовать и погружаться в пучину жизни, чтобы создать по-настоящему талантливое произведение? Или, наоборот, нужно дистанцироваться от жизни с её постоянным хаосом, банальными происшествиями и эмоциями и, выступая в роли созерцателя, только холодно препарировать наблюдаемое? Правда ли, что существуют две «породы» людей: простые люди, которых радуют обычные вещи, и стоящие особняком творцы, созидатели? Тонио, кажется, не нашёл убедительного ответа на этот вопрос, но в конце его вера в необходимость постоянного соблюдения дистанции от жизни несколько поколебалась. Впрочем, Тонио с ранней юности влекло к «простым» сверстникам. Он добивался дружбы своего одноклассника Ганса, которого совершенно не интересовал плачущий король из «Дона Карлоса». Ну разве можно предпочесть Шиллера книгам о лошадях с первоклассными иллюстрациями? В шестнадцать лет он увлекается весёлой девушкой Инге, обожающей танцы. Её Тонио предпочитает серьёзной, задумчивой девушке, которую, в отличие от Инге, интересуют его стихи.
  Можно предположить, что имеет место известное притяжение противоположностей. Тонио тянет к тем, кто не понимает и не может его понять, так как они говорят на разных языках. Сила обаяния «чужого» и непонятного в действии… Мы не знаем о том, какие темы освещает Тонио, став писателем. Возможно, именно такие личности с бюргерскими интересами вдохновляют его на сюжеты. Приходит на ум художник из пугающей новеллы Акутагавы «Муки ада», который утверждает, что не может изобразить то, чего он не видел, воочию или в своём воображении.

  У меня создалось впечатление, что автор верит в возможность компромисса, что «разум и чувства» могут сосуществовать и породить вневременные произведения. В конце концов, именно творческий процесс позволяет людям отрефлексировать своё прошлое, сублимировать свой опыт, в первую очередь негативный. Несчастья в личной судьбе могут быть переведены на вечный «язык» книг или картин. Да и сама граница между полнокровной жизнью и созерцательным подходом к бытию довольно размыта, согласитесь. К тому же человек, погружённый в себя, тоже живёт своей жизнью и способен остро чувствовать. Словом, это скорее единое нечёткое множество, а не две жёстко разграниченные плоскости. За корректность математической метафоры не поручусь, но смысл она передаёт.
  Подспудное стремление примирить эти два мира, ни в одном из которых он не чувствует себя дома, мучает и волнует нашего героя. Тонио объясняет двойственность своей натуры сочетанием материнского и отцовского наследия, разницей темпераментов родителей. Отец его был склонен к созерцательности и печали, тогда как мать, «в жилах которой текла смешанная экзотическая кровь, была хороша собой, чувственна, наивна; беспечность в ней сочеталась со страстностью, с импульсивной распущенностью».

  После неожиданной встречи с миром юности, принявшего форму Инге и Ганса, на Тонио вновь нахлынули старые дилеммы и слегка позабытые эмоции. Поразмыслив, он приходит к выводу:
  

  
  Ведь если, что может сделать из литератора поэта, то как раз моя бюргерская, обывательская любовь к человечному, живому, обыденному. Всё тепло, вся доброта, весь юмор идут от неё, и временами мне кажется, что это и есть та любовь, о которой в Писании сказано, что человек может говорить языком человеческим и ангельским, но без любви голос его всё равно останется гудящей медью и кимвалом бряцающим.

  92

  4,2K