Рецензия на книгу

• 

  Аноним29 февраля 2020 г.

  Некогда в самом начале универа на невыразимо скучном предмете по основам журналистики я неведомо каким образом наткнулся в тырнете на ужасно интригующий отрывок про Франсуа Вийона, о котором я тогда знать не ведывал, и со ссылкой на роман Карко. Пройдя по ссылке, я начал читать эту вещь и отложил ее только потому, что надо все-таки было хоть что-то написать до конца пары, решив, что спокойно найду ее после. После я напрочь забыл имя автора, а когда спустя время снова столкнулся с Вийоном и взялся за дело более решительно, то обнаружил, что из тырнета этот роман исчез. По итогу я нарыл его в бумажке, нарыл также и "Всего лишь женщину", и собирался нарыть "От Монмартра". Не сложилось, прочитал в электронке, чему не менее рад.

  Конечно, сравнивать мемуары с художественным романом не стоит. Интриги и трепет последнего сменились на запойный угар и безысходную иронию реальных персонажей. Насколько они реально отобразились в глазах Карко, конечно, еще спорный вопрос - тот же Вийон мелькает и " От Монмартра до Латинского квартала". Впрочем, в энтропии мировосприятия любого поэта было бы не менее сложно разобраться, так не будем же чересчур придирчивы к господину Карко.

  Со страниц его крайне выборочных и довольно-таки беспорядочных мемуаров можно узнать поразительные вещи, например, откуда пришел кубизм. А пришел кубизм, вестимо, от негров (здесь ожидаются возмущенные толпы расистов). Некий недохудожник из Дакара нацарапал портрет брата Макса Жакоба, окружив голову золочеными пуговицами его мундира. После этого распространенная Максом подстава для художников вылилась в обретение парадигмы целого направления: стали расчленять все, всех и вся, Пикассо пишет "Портрет своего отца", идентификация его отца на котором - та еще задача, потому что на картине изображена выгрузка ящиков на набережной Сены, его последователи прячут то здесь, то там в обыденных сюжетах то ухо, то нос... Короче говоря, все массово взялись за изображение самого важного, по примеру угоравшего по неграм Пикассо. Впрочем, в иные времена он угорал по египтянам, финикийцам, византийцам, а живи в наше время, угорал бы по каким-нибудь безмятежным тихоходкам, чью красоту лишь недавно разглядели под микроскопом, и чью красоту мне так воспевали угоравшие по тихоходкам журфаковцы.

  Но отбросим в сторону шутки, вернемся-ка лучше к книге. Персонажи ее - мелкобуржуазная богема, поэты и художники, плясуны и певцы (а под градусом кто не певец?), а иногда и все в одном, и непременно - завсегдатаи французских кабаков. Почему французских? Да потому что география задана автором, как будто писавшем научную работу, в самом начале: "От Монмартра до..." Передо мной стояла спортивная задача найти мантию, так вот, господа, чуваков в мантиях здесь до кучи: тот же Макс Жакоб, по просьбам матерей возвращавший их сыновей к домашнему очагу, вечно облачался в клеенчатый плащ, смены которому попросту не существовало из-за нищеты истинного пропойцы. Но куда уж там этой клеенке (ведь и на Гаити женщины вполне могли в клеенках ходить) до безупречной мантии романтика самого высокого пошиба Доржелеса... Вы не смотрите, что он ослом картины рисовал, встречайте по одежке. Хотя здесь я, конечно, передергиваю, Карко своих товарищей (а их много!) описывает так, что остается лишь достать чернил и оплакивать их кабацкие беспробудные будни...

  Кстати о Карко и его первой "постоянке". Какая вспышка возмущения последовала за его пренебрежительным высказыванием о журналистике, и в частности, о репортажах! Нет, он совершенно прав в том, что не след заниматься тем, в чем ни в зуб ногой, но писать репортажи и так бездарно... О, если бы он почитал репортажи Киша, обставляющие его мемуары по всем параметрам, небось бы позеленел от зависти, что и так - можно. Киш писал на грани, там было все: и собственные мысли, и эмоции, от неумения уложить которые в жанр репортажа так бесился Карко.

  Что в этой книге было хорошо, так это иллюстрации - портреты словесные и художественные одних поэтов и художников другими. Потрясающ портрет Макса Жакоба Модильяни, с глазами-дырками, сквозь которые виднеется тускло-серо-зеленый подмалевок, обозначавший одну из стен очередного кабачка. А его - Максов - набор инструментов я даже скопипастил в чатик аквагримеррв, где иной раз вылезает больше похвастушек разнообразием накупленного добра, нежели достойных работ, этим добром сделанных... Помню портрет (один из, кисти Вламинка) толстяка Гийома Аполлинера, чем-то отдаленно смахивающего на Роберта Дауни-младшего... И другие портреты, где Гийом уже не смахивает на Роберта. А вот того портрета Гийома Аполлинера, с гипсовой головой в черных очках, от которого тащится моя знакомая, преподающая историю искусств, и ценность которого для искусства она пыталась объяснить мне еще в мои школьные годы (ну это, кхм, как при чтении мемуаров удержаться и не удариться в воспоминания?..) в книге, естественно, не было. Зато была серия портретов "Проворного кролика", выполненных Утрилло... А еще масса картин Модильяни, грустным рассказом о котором книга и обрывается. Далее у Карко началась совсем иная жизнь после второго брака, и непостоянный волокита превратился в прпданного мужа. Но не будем о грустном, будемте о нелепом. Что в этой книге было несуразного, так это то, что в подписях к пейзажам и портретам снабжены фамилиями в общепринятом современном написании, в то время как в тексте редактор оставил написание иное, "дабы сохранить дух эпохи", хотя учитывая, что оригинальный язык книги все-таки не русский, а "дух сохраняемой эпохи" - это дух эпохи переводчика, то есть, если не ошибаюсь, Лившица (а если все же не ошибаюсь - то чувака из столь же богемной, но уже российской тусовки), до "Полутороглазого стрельца" которого я все никак не доберусь. Что же было в этой книге плохого - так это того, что редактор, наверное, тоже полутораглазый, раз он не поспешил просклонять иностранные мужские фамилии... Иной раз приходится делать усилие, чтобы вспомнить, что речь идет не о заседающих в кабаках бабах...

  7

  322