Рецензия на книгу

• 

  Аноним16 сентября 2019 г.

  Когда я являю окружающим свою подлинную суть, они почитают это лицедейством; когда же я разыгрываю перед ними спектакль, люди считают, что я веду себя естественно.
  

  Эту книгу почти невозможно отделить от личности ее автора. «Исповедь маски» — автобиографичная история взросления, написанная безжалостно и глубоко. Сюжетно роман — типичное детство-отрочество-юность: тихий мечтательный гимназист, робкая дружба со сверстниками, первая любовь, как-то так это можно было бы пересказать, если бы мечты не были о кровавых муках, вызывающих эротическое возбуждение, если бы за робкой дружбой не крылось гомосексуальное влечение, если бы первая любовь не была бы мучительной попыткой разбудить в себе интерес к женщине и стать, наконец, таким же, как все. Нет, таким как все стать у героя точно не получится.

  Рассказчик мучительно переживает свою инаковость, ищет её причины, пытается перестать быть иным, попутно искусно упражняясь в самообмане и самооправдании. В его внутреннем мире есть много извращенного, пугающего, отвратительного, но ещё больше такого, что есть в каждом человеке, только мало кто решится признаться. Пожалуй, для меня самым интересным оказалось именно это — как работает машина самообмана, чем подпитывается, в какие дебри заводит.

  
  ...Рётаро заявил себе, что ему весело, с непоколебимой уверенностью, не оставляя для сомнения места. <...> Так берется нечто едва уловимое, но вполне реальное, заряжается в машину самообмана, машина набирает обороты, и человек уже сам не видит, что стал жертвой галлюцинации…
  

  Вот, например, рассказчик убеждает себя, что он смог бы стать таким, как все, если бы постарался как следует:

  
  Неужто виновата одна только леность, вновь и вновь спрашивал я себя. Я всегда был у жизни прилежным и старательным учеником, но все мое усердие расходовалось на защиту этой иллюзии: да, я просто слишком ленив, и больше ничего. Веря в это, я мог ощущать себя в безопасности.
  

  Хотя, разумеется, дело не лени и недостатке усердия, к концу книги рассказчик убеждается, что нельзя перестать быть собой, даже если очень хочется, и никакие ловушки для самооправдания тут не помогут.

  Любопытно, что в тексте герой часто ссылается на западноевропейские книги и произведения искусства, но на японские — никогда. В культуре, где ученостью и хорошим вкусом считается уместно процитировать стихи или намекнуть на общеизвестную цитату, такая про-западная цитатность подчеркивает инаковость рассказчика.

  При всей омерзительности натуралистичных подробностей, я наслаждалась тем, как описаны метания мысли, страстно, неистово и безжалостно. Всё-таки, хоть теперь принято говорить, что стирается грань между массовой и элитарной литературой, прикасаясь к подлинному произведению искусства, чувствуешь, что невозможно применить к нему ту же мерку, что к книжкам попроще. Пусть герой «Исповеди…» порой вызывает неприятие, ему нельзя отказать в остром чутье к миру и к себе, а также в потрясающей способности облекать свои неясные, тонкие наблюдения в острые, точные слова.

  Конечно, нельзя поставить знак равенства между рассказчиком и автором, однако история мысли, которая, собственно, и является главной движущей силой сюжета, разобрана настолько тщательно, мотивации проработаны так глубоко и безжалостно, словно всё описанное было пережито, прочувствовано, обдумано самим автором. Правда, быть может, не так, как проживает поступок человек, совершающий его сам, а как проживает поступок актер, изображающий его на сцене?
  -----

  9

  749